Зенитчик: Зенитчик. Гвардии зенитчик. Возвращенец. Вадим Полищук

что по оврагу вела огонь тридцатьчетверка или «кавэ», вот и стреляли болванками.

      Логично. Однако война на сегодня закончилась, до утра еще есть время поспать.

      Подъем был поздним, после ночного боя нам дали отдохнуть. После завтрака начали собираться в обратный путь, но около одиннадцати часов к Шлыкову прибежал посыльный из штаба полка.

      – Товарищ лейтенант, вас товарищ майор к себе вызывает.

      Вернулся взводный минут через двадцать. Судя по его внешнему виду – у нас неприятности.

      – Какие новости, товарищ лейтенант?

      – Хреновые, сержант. Меня и санинструктора отзывают обратно в Воронеж.

      – А нас?

      – А вас откомандируют в распоряжение начарта армии.

      Все ясно. Лейтенанта начальство отзывает на правеж, над Олечкой, видимо, гроза миновала, и ее ждут новые трудности любовного фронта, а нас, как штрафников – оставляют на передовой. Ну не совсем на передовой, но достаточно близко для того, чтобы попасть под шальной снаряд или прицельный налет авиации. Одно только непонятно, зачем начальнику артиллерии общевойсковой армии потребовалась наша зенитка? У него в распоряжении своих стволов не одна сотня наберется, до шестидюймовых включительно.

      – И где нам этого начарта искать?

      – В штабе полка проездные документы уже готовят, а нас попутный ЗиС сейчас забрать должен.

      Грузовик приезжает минут через десять, наступает пора прощаться. Я жму руку Шлыкову.

      – Ни пуха, ни пера тебе, лейтенант.

      – К черту, сержант.

      Если не сломают парню судьбу, то из него не самый плохой командир получится. Ему бы опыта побольше и уверенности в себе. А здесь я его подавляю своим авторитетом, основанным на возрасте, образовании и наличии фронтового опыта. Удачи тебе, лейтенант. Олечка рада окончанию своей фронтовой ссылки. Вон как глазки блестят, и щебечет, щебечет… Дура. Осторожно зыркнув на меня, Олечка всех целует: и наших, и разведчиков. В щечку. Но соскучившиеся по женскому полу парни и мужики в возрасте за тридцать рады и этому. Единственный, кому поцелуя не достается – это я. Ну и ладно, не очень-то и хотелось. Олечка запархивает в кабину ЗиСа, Шлыков устраивается в кузове на каких-то тюках. Мы машем руками вслед уезжающей машине.

      Пока проездные документы не готовы, расчет нежится на солнышке, которое пригревает почти по-летнему. Сквозь старую пожухлую траву уже пробивается молодая, зеленая. Развалились мои зенитчики на южной стороне почти незаметного холмика, щурятся на солнце и байки травят на извечные солдатские темы: бабы, жратва и распрекрасная мирная жизнь. Я бы тоже с ними повалялся, но это уже форменное разложение получается. Надо приводить их в чувство.

      – Вас, чудаков, сюда зачем прислали? На травке валяться или Родину защищать? А ну подъем! К бою! По самолету над двенадцатым.

      Ну что за собачья должность. Расчет перевел орудие в боевое положение, сделал вид, что начал сопровождать виртуальную цель, а потом так же виртуально обстрелял ее.

      – Отбой!

      – Развлекаешься?

      Седой