Карета шестнадцать!. Виктория Романова

ждет команды. Свист – и он кружится в полете, его ноги то внизу, то вверху. Кажется, что он летит вечность, но полет заканчивается, и он с хлопком входит в воду, без единого брызга и под одобрительные возгласы тренера. Это было гораздо интереснее, чем смотреть в окно троллейбуса на пролетающие мимо деревья, и в такие минуты девочка думала: «Может, оно и правда того стоит».

      Папа учил Викторию плавать с самого детства, никаких специальных средств поддержки – круга или надувных рукавов – не требовалось, кроме рук отца, которыми он поддерживал дочь, пока в один из дней она не научилась сама держаться на воде. Плавали по-разному: брассом, кролем, на спине. Постигать новые стили Вике нравилось, но самым захватывающим было соревнование. Она каждый раз ждала, когда папа наплавается, чтобы спросить:

      – Ну что, пап, кто быстрее брассом доплывет до конца дорожки?

      – Даже не знаю, девочка моя. Хочешь проверить?

      Здесь появлялась та самая тайная нежность, папина гордость за ребенка, который плывет отчаянно, зная, что взрослого ему пока не победить. Папа никогда не поддавался, но обиды не было, только спортивный интерес и надежда, что в следующий раз обязательно повезет! Мама же просто всегда плавала рядом, посмеиваясь по-доброму над вечным несерьезным соперничеством самых близких людей.

      Викина семья жила на набережной канала Грибоедова, в сто четвертом доме. Квартира называлась коммунальной, и, судя по маме, говорить об этом следовало непременно со вздохом. Вика думала, что все дело в соседях – они у Викиной семьи были очень разные, совсем на маму непохожие. Взять хотя бы дядю Витю, который казался Вике таинственным, а маме – опасным. Весной и осенью дядю Витю увозили куда-то на машине скорой помощи, соседи говорили: «Пусть подлечится!» Но дяде Вите лекарства, видимо, не помогали: через пару месяцев он снова начинал стучать по стенам и выбегать в коридор, крича какую-то бессмыслицу. Ну и как тут не вздыхать, рассказывая о квартире: кому угодно станет грустно жить в месте, где совсем не с кем общаться, кроме одной-единственной тети Тамары. Квартир – десять, а друг – всего один! Вике тоже было бы одиноко на мамином месте. Хотя, стоит признать, иногда один друг действительно стоит двух других, а в случае с тетей Тамарой – минимум пятерых. Сначала она преподавала в школе русский язык и литературу, а позже стала экскурсоводом в музее-квартире самого Александра Сергеевича! Зайти к ней в гости всегда означало выпить чашку ароматного чая и послушать истории о солнце русской поэзии. Через много-много лет Вика будет диктовать маминой подруге по телефону сочинения, а та – подсказывать: «Запятую, Викуль, запятую не забудь!» и помогать получать заветные пятерки. Но Викина любовь к маминой подруге зародится еще тогда, за дымящейся кружкой в темные осенние вечера, так идеально подходящие для неспешных рассказов о городе, поэзии и поэтах.

      Все можно было простить этому дому за лифт – о, какой это был лифт! Каждая поездка на нем – целое путешествие. Нажимаешь