Сильвия и Голландские исторические миниатюры. Цецен Алексеевич Балакаев

чтобы посетить захоронение ученика.

      Всё это мы обсуждали, неспешно поднимаясь по Тверской. Когда я упомянул о концерте Егорова с голландской скрипачкой, тоже финалисткой конкурса Чайковского, записанным голландским телевидением незадолго до смерти пианиста, то старики остановились и вскричали, перебивая друг друга:

      – О, то был концерт с Эми! С Эми!.. Ведь мы очень хорошо её знали. Эх, какая была бы пара… И мы не могли покинуть Голландию, не побывав на её концерте, и потому, увидев её имя на афише, поехали в Утрехт, это далеко, за тридцать километров от Амстердама. А входные были столь дороги, что нам оставалось лишь наблюдать за счастливчиками, неспешным потоком вливавшихся в концертный зал. И вдруг…

      – Нет, Толя, подожди, расскажу-ка лучше я, – прервала мужа дама. – Вы только представьте себе. Из дверей выпархивает очаровательнейшее создание в длинном чёрном концертном платье с двумя билетами в руках. Моё сердце ёкнуло, и я бросилась к красавице, вцепившись ей в руку и крича дурным голосом: «Ай эм фром Москау! Консерватория Москау! Ойстрах! Рихтер! Коган! Третьякоф!»

      – Боже, ты напугала её до смерти великими именами, – язвительно произнёс супруг.

      – Видимо, да, – отозвалась дама довольным тоном. – Мои вопли произвели должное впечатление. Девушка замерла и уставилась на меня, словно поражённая, а затем схватила нас за руки и потащила в вожделенное нутро зала. «Пойдём! Быстро! Это хорошо!», приговаривала она по-русски.

      – А я закричал, чтобы она сразу знала о нашей финансовой несостоятельности: «Мадам, но мани! Но ма-ни… Денег нет!», – весело добавил мой новый знакомый. – «Деньги не нада! Не нада… Идём быстро… Я была в консерватория. Скрипка. Коган. Великий человек… Третиакофф! Великий человек… В прошлый год. Москва красивая. Идём…»

      – Мы слушали Эми из третьего ряда и оба плакали, – продолжала дама. – Она исполняла Мендельсона, как когда-то играла в консерватории, когда Ойстрах целовал ей руки, представляя москвичам. Только вот не было нашего Юрочки…

      – Не забудь упомянуть о Сильвии, – вмешался супруг.

      – Сильвия! Наш юный ангел-спаситель тоже играла, и не в оркестре, а соло – вы ведь, конечно же, знаете сонату фа-минор с сольными адажио и кодой? Так вот, эта девочка отыграла так, что у зала остановилось дыхание.

      – Да, это была серьёзная голландская скрипичная школа. Вы ведь слышали голландцев? Кого? – с вдохновением спросил меня Анатолий Георгиевич.

      Я признался, что из голландских скрипачей знал лишь Эми, поскольку та выступала у нас, записывалась и даже промелькнула на голубом экране с Ойстрахом, и за три коротких визита в Голландию четыре раза был на её концертах. Она по-особому воспринималась мною, не только блестяще вышколенной исполнительницей, но и некоей современной секс-звездой – очень бойкой рыжей, веснушчатой длинноногой девицей, самозабвенно отдающейся своему миру прекрасной музыки.

      – Вот-вот, тем более. Тем более вам понравится Сильвия! – вскричала дама. – Ведь даже