Красавица для Чудовища. Натали Рок

синие глаза. Но грязь не скрывает в достаточной степени её красоту…

      Быть служанкой, которая обладает красотой, не так опасно, как быть красивой благородной девицей, но моя бабушка уверяла нас с мамой, что лучше остерегаться и не вносить наши имена в реестр. Мне и подавно выделяться нельзя. Но я молодец – выделилась.

      Тяжело вздыхаю и, спохватившись, выбегаю из малой гостиной, чтобы отправиться в свою комнатку в подвальном крыле для слуг. Нельзя заставлять хозяев ждать. К тому же, мне немножко интересно, что пришло в светлую головушку младшей госпожи. Не может же она наизусть знать реестр местных красавиц, чтобы сдать меня Смотрителю? Нет, тут что-то иное.

      С другой стороны, представать перед господами в своём истинном обличии ужасно страшно. Вдруг как раз они и решат пойти к бесовому чиновнику? Ох, не к добру это всё, не к добру. Но сама виновата.

      Забегаю в тесную комнату, которую делю со своей младшей сестрой, да так и столбенею, не ожидая увидеть Лию в это время здесь.

      – Ты… ты почему не в саду, Лилия?

      – Если меня назвали в честь цветка… – заводит она свою любимую песню, но я её обрываю, крича уже из ванной комнаты, площадью метр на метр:

      – Чем тебе опять не угодил сад, Лия?

      Она молчит всё то время, что я умываюсь. А когда я возвращаюсь, нападает:

      – А ты почему не рабо… – Тут она видит моё чистое лицо и её собственное вытягивается: – Ив, ты чего?

      – Не о чём волноваться, – отмахиваюсь я. – Что случилось у тебя? Ты же знаешь, что сад нам доступен только в определённое время.

      – Не хочу, – опускает она глаза, насупившись. – Надоело, что они каждый раз глазеют. А сегодня дурацкий Митрофан, сын садовника, хотел ткнуть в меня иголкой, чтобы проверить не вру ли я.

      – Что? Дрянной мальчишка! Я обязательно поговорю с его отцом!

      – Не нужно! Не хватало, чтобы меня ещё и ябедой называли. Звания калеки и так достаточно.

      У меня болезненно сжимается сердце, и я опускаюсь на колени рядом с креслом младшей сестрёнки.

      – Ли, – обхватываю я её пальцы своими. – Тебя все очень любят и не называют так. Не придумывай, пожалуйста.

      – Не нужно меня оберегать, я не маленькая.

      – Не маленькая? – сужаю я глаза, а затем щекочу её. – А щекотки боишься, как маленькая!

      – Перестань! – заливается она звонким смехом, пытаясь оттолкнуть мои руки. – Прекрати! Ты, кажется… спеши-и-ила!

      Точно!

      Подскакиваю на ноги, но у двери замираю, потому что Лия спрашивает в спину:

      – Ив, ты влипла в неприятности, да?

      – Кажется, так, – закусываю я нижнюю губу.

      – И они тебя веселят, – тяжело вздыхает сестра.

      – Если только самую капельку… Мне боязно, правда! Но я выкручусь. Я обязательно что-нибудь придумаю, – обещаю я, уже мчась по узкому коридору к лестнице наверх.

      В холле я чуть не сбиваю с ног прачку, скоро извиняюсь и лечу к лестнице на второй этаж. И чем ближе я к господскому кабинету, тем сильнее чувствуется волнение. Лилия права – нельзя радоваться