Яма. Борис Акунин

ров. Там прокладывали линию метрополитена.

      То ли не зная этого, то ли от растерянности Аспен бежал прямо к забору, огораживавшему стройку. Я принял влево, господин вправо. Теперь убийце было не уйти.

      Вот он оказался перед оградой, перелез и пропал.

      Мы проделали тот же путь. Преграда была не слишком высокая, я перемахнул через нее и ухнул вниз, во тьму, не удержался на ногах, покатился по крутому склону. Я очень хорошо умею катиться мячом по наклонной поверхности, поэтому не расшибся и, достигнув дна ямы, сразу вскочил.

      Свет уличных фонарей в котлован почти не проникал. Небо серело наверху длинной полосой, с двух сторон ограниченное черными краями разреза.

      – Маса, он бежит в сторону Лувра! – донесся голос господина.

      Я повернул голову влево.

      По дну глубокой расщелины тянулись рельсы. В темноте скрипела щебенка.

      Я кинулся в погоню, господин – за мной.

      Глаза скоро привыкли к мраку, а ноги к бегу по шпалам. Нужно было делать скачки одной и той же длины, только и всего. Я представил себя циркулем, которым измеряют расстояния, и – раз-два, раз-два, раз-два – понесся или, как говорят русские, почесал с отменной скоростью.

      Массивная фигура, топавшая впереди, понемногу становилась ближе. Медленно, но неуклонно я настигал бегемота, хотя он по-прежнему бежал очень хорошо, ровным широким аллюром стайера.

      Перед самым Луврским дворцом траншея вдруг закончилась. Впереди зияла огромная дыра. Трасса уходила под землю.

      Я был уже в двадцати шагах от Аспена и увидел, как, вбегая в туннель, он дергает книзу какой-то рычаг.

      Раздался низкий и гулкий вой сирены.

      Оказавшись под сводами подземной трубы, я остановился, потому что не видел ни зги. Пришлось доставать фонарик (он у меня всегда был с собой) и немного покачать пружину, чтоб зарядился аккумулятор.

      – Вперед! – крикнул догнавший меня Эраст Петрович.

      – Без вас бы не догадался, – огрызнулся я. – Секунду! Ноги переломаем.

      Вот слабый луч наконец осветил блестящие рельсы, уходящие в черноту.

      Мы бежали рядом и орали, потому что под землей сирена звучала оглушительно.

      – Можно я выстрелю ему по ногам, как только мы его увидим? – спросил я. – Надоели эти гонки!

      – Нельзя! Из т-туннеля он не сбежит! Но зачем он включил эту чертову сирену?

      Это стало ясно, когда тоннель впереди вдруг раздвоился. По какому из рукавов бежать, непонятно. Если б не сирена, мы поняли бы это по звуку шагов, но их было не расслышать.

      – Разделимся? – спросил я.

      – Что?

      – Раз-де-лим-ся? – Я показал руками.

      – А если впереди будет еще развилка?

      Но тут истошный вой наконец оборвался. Мы прислушались. Стук доносился из правого ответвления. Туда мы и помчались.

      Шпал и рельсов здесь не было. Видимо, галерея предназначалась для служебных надобностей. Она повернула вправо и снова раздвоилась – господин угадал.