Разумеется, сборник. Александр Геннадьевич Хан

котором каждый звук мне видится стигматой.

      Однако

      мы счастливы при соприкосновении с миром,

      когда он доверяет нам, снимая покрывало Майи,

      когда мы узнаём себя при виде перспективы,

      себя – свободных от биений воли и страданий.

      Где мир-в-самом-себе пересекается с абстрактным миром,

      там мы действительно свободны.

      Там мы живём. Там хорошо и тихо.

      Там мы поём и смотрим в небосводы.

      #62

      Искусство есть ничто иное, как созерцание мира в состоя- нии милостивого просветления. Показывать Бога за каждой вещью – вот что такое искусство.

      (Герман Гессе)

      Мы все живём в ослиной шкуре – падения вверх, падения вниз.

      Но если бог и существует,

      то он

      уж точно атеист.

      – -

      Мы все живём в ослиной шкуре – падения вверх, падения вниз.

      Но если бог и существует,

      то он

      великий символист.

      Главный креативный процесс происходит не за столом с бумагой и чернилами, а вне его – когда переходишь с серой ветки на красную, пьёшь дешёвое вино на Арбате, стоишь под струёй холодной воды, слушаешь лекции о философии науки, стоишь под щекочущим снегом на улице и идёшь вдоль реки. Поэзию пишет её отсутствие.

      Полжизни мы собираем себя по кусочкам и ещё полжизни пытаемся понять, что же у нас в итоге получилось.

      После долгих размышлений я пришёл к промежуточному выводу, что сущность поэта, в целом, определяется одним словом, одним лейтмотивом – поиском. И важной, как я полагаю, задачей пишущего представляется осуществление двух вещей: поиск новых решений в поэзии и источников. Новые решения – это тропы, образы, ритмы, структуры, тематики. Для жизни поэзии ей, как и всему живому, необходимо мутировать – мутировать посредством тех, кто наиболее плотно и глубоко общается и обращается с языком, и к языку. И для её эволюции пишущему следует сворачивать с приятного асфальта тротуарных дорожек и идти прямо по двойной сплошной автомагистрали или по грязным, размытым осадками тропинкам, а лучше – по нетронутой траве в сторону оглушительно тихого леса. Но для того, чтобы набраться смелости и свернуть, необходимо понимать масштабы риска – так пишущему следует изучить то, что было сделано до него. Полагаю, не стоит тщательно вычитывать весь пласт мировой поэзии прошлого и настоящего, но отдельные вещи и авторы обязательны. Те, которых он сам и выберет.

      Недавно я столкнулся с термином «мировой поэт», который стал производным от революционного в своё время термина «мировая литература», придуманного ещё Гёте, но получившего развитие только в конце 19 века. «Мировой поэт» – звучит очень свежо. И суть его – в существовании на стыке национальных культур и языков, отражение и выражение духа не одного народа, а всего мира.

      Волнующий меня вопрос – стоит ли обложиться книгами и глубоко погрузиться в изучение всей литературы многовековой истории? Кажется, что стоит, но только жизненно необходимо не потерять фарватер и в конце долгого погружения иметь в