Я проснусь. Татьяна Морец

правый борт. – обозначает строго доктор Сандер. – Рай, ты готова?

      Будто к этому можно подготовиться! Но я киваю. Мы опускаемся на землю чуть в отдалении, с той стороны, которую поднимут вверх.

      – Начали! – в наушниках звучит громкий голос моего напарника.

      Кран на системе блоков медленно тянет неповоротливую технику на бок. Сразу цепляюсь взглядом за нижний выступающий край машины и ноги механика прям под ним. В опасной близости.

      – Стой! – ору я, пока не случилось непоправимое.

      Но опасный момент уже замечают и остальные. Движение тут же замирает.

      – Рай, придется работать так. Подползем под приподнятую часть. Оценим состояние и будем вытаскивать, – приказывает док. – Носилки!

      Со страхом смотрю на бур. А если тросы не выдержат? Становится немного легче, когда техники начинают ставить пневмораспорки и домкраты. Но справятся ли они?

      Наш пилот и начальник бригады уже с носилками ждут.

      Давай, Рай, ты сможешь!

      Ползу с напарником к первому механику. Пот струится по моей спине. Бежит по лбу, начинает едко жечь глаза. И потею я не только, потому что безумно тяжело двигаться в скафандре. Мне страшно. Часто дышу, и скулы сводит от напряжения. Я, черт возьми, не десантник, а врач!

      С такими травмами в первую очередь мы всегда фиксируем шею. Но в безвоздушном пространстве не на скафандр же его надевать? Придется работать так. Предельно аккуратно подпихиваем под травмированного землекопа носилки, закрепляем его ремнями. На его губах кровь пузырями, даже через скафандр видно как грудная клетка вдавлена. Проклятье! Сам скафандр чудом цел и держит кислород. Через специальный клапан вводим препараты.

      – Тащите его срочно в капсулу! – командует доктор Олсен. – Везем сразу!

      Следом мы проверяем и вытягиваем второго техника. Он оглушен, но выживет. Должен. Набор инъекций, и его тоже везут до челнока.

      Выбравшись из-под бура, понимаю, как меня трясет. Да я чуть не умерла от страха под этой фигней!

      Немедля мы стартуем до «Ареса».

      Тридцать минут в челноке пытаемся реанимировать механика, у которого останавливается сердце в капсуле сразу после вылета. Сканер выдает неутешительные результаты, будь операционная рядом, и то его бы не спасли. Сломанные ребра критично повредили легкие. Ушиб сердца. Сосуды в клочья. Кровотечение. Реанимация сердца, сшивание сосудов ничего не дают. Влит не один пакет искусственной крови. Легочная ткань расползается под пальцами. Умная заплатка не в состоянии залатать эти бреши. И искусственного легкого нет на борту челнока.

      Второй стабилен, в глубоком сне в капсуле, он спокойно дождется помощи на Базе.

      На «Аресе» в Медицинский отсек мы передаем только одного живого землекопа.

      – Мы сделали что могли, Рай, – пытается утешить меня док.

      Не видя ничего перед глазами, часто киваю.

      В челноке времени было только шлем да перчатки с себя стянуть. Стерильные мы надеваем сразу под скафандр.