Души. Александр Титов

и растянутые коленки и потёртости, и давно полинявший узор турецкого огурца.

      – А вообще, ты могла бы меня и пожалеть. Моя ласточка скончалась. Да-да, представляешь? Этот «ржавый таз с гайками, которому место на свалке», как ты её называла, теперь больше никогда не заведётся. Смеёшься? Ну, конечно, тебе смешно. А я, может быть, кусочек своей души потерял. Да что ты понимаешь?

      Я собрал всё мокрое бельё в комок, сунул подмышку костюм, и отправился в ванную.

      – Ладно, не обижайся. Ты занимаешь там гораздо больше места.

      Я плотно закрыл дверь, чтобы жар не прокрался дальше.

      С кухни шёл аппетитный, теплый запах супа. Не иначе дочка придумала что-то новое и крутится в чаду, на вкус подбирая приправы. Это у неё любимое дело.

      Помню, как лет восемь назад она осваивала яичницу, причём не какую-нибудь там, а настоящую глазунью. Так и говорила: «Это вам не гадость пережаренная! Это настоящая глазунья!» Она тогда перевела десятка три яиц, чтобы понять как правильно их готовить. Чтобы желток остался нежным, и белок схватился, но не задеревенел, и поджарка снизу только цветом, но никак не коркой. Но самое главное – Аня долго не могла понять, почему появляются белые пятнышки, которые портят всю картину. Оказалось от соли. И вот, когда я потерял надежду съесть хоть какую-нибудь яичницу, Аня внесла на подносе свой первый кулинарный шедевр. Её улыбка ещё никогда не излучала столько счастья. Худенькие маленькие ручки едва удерживали поднос и всё, что на нём стояло, но она гордо прошла по комнате, поставила на стол две тарелки и два стакана апельсинового сока. Позвала маму, пригласила меня. Родители любят хвалить детей за всякие мелочи, иногда совершенно зря и незаслуженно, из снисхождения, но та яичница… Я до сих пор помню, какой она была вкусной.

      – Пап, ты чего не поел, когда пришёл? – строго спросила Аня, когда я уже почти пробрался к ванной. – Я же оставила в холодильнике две тарелки. Всё, как ты любишь. Картошечка, ребрышки, аджика.

      – Я… микроволновка сломалась, наверное. Надо будет в починку отнести.

      – А на плите погреть?

      «Не додумался» – сказал я про себя, но признаваться не собирался.

      – И плита не работала. Пробки выбило.

      – Она газовая.

      – Значит труба засорилась.

      – Сейчас всё работает.

      – Так. Всё. Я её прочистил, я молодец, а теперь я в ванную.

      – Кстати, доброе утро.

      – И тебе.

      Она ведь прекрасно знала ответ. Просто игралась в строгую хозяйку. И всё равно под конец засмеялась.

      Душ творил чудеса. Он это умеет, хоть и стесняется признаться. В него я еле влез, зато спустя каких-то десять минут силы вернулись, голова прошла. Только рёбра под правой рукой болели, но это мелочи. Для таких случаев в аптечке хранилась трёхлитровая банка с бальзамом.

      Одна старая полоумная ведьма вручила её мне, крикнув в лицо, будто это панацея от всякой хвори. На вид – редкостная дрянь, к какой и прикасаться страшно. Ведьма его варила из того, до чего дотянуться получалось, и так