Снежинка. Рассказы и байки. Александр Лукьянов

большую металлическую лопату с толстой-претолстой деревянной ручкой и вырубали из плотного снега снежные кирпичи, из которых складывали стены крепости. Лопату держали вдвоём, а третий изо всей силы бил по ней ногой, чтобы воткнуть её поглубже в снег. Когда снежный кирпич получался толстым, мы искренне радовались удаче. При этом все очень хвалили того, кто в нужный момент надавит на черенок лопаты, чтобы отковырнуть толстый пласт снега. Мы трудились, не покладая рук, и уже через полчаса все были мокрыми от напряжения. Особенно наши головы, которые были завёрнуты в платки под меховыми шапками. Белые платки промокали насквозь. Мы даже расстёгивали шапки, чтобы проветриться. А иногда и снимали их. Тогда с наших мокрых головок шёл пар и мы немного остывали. Когда было уж очень жарко, то мы ели снег. Наберёшь полный рот снега, немного сдавишь его, и получается такая холодная конфетка, которую начинаешь сосать, пока она не исчезнет. При этом мне казалось, что у снега есть какой-то особенный, свой вкус. Отдохнув таким образом, мы снова продолжали строить крепость, пока нас не звали обедать.

      А ещё нам нравилось смотреть, как строители строили огромный-преогромный кирпичный дом рядом с нашим детским садом. Территория детского сада была огорожена высоким металлическим забором из прутьев. Мы вставали на перекладину внизу забора, держались за эти прутья и заворожено смотрели, как каменщик ряд за рядом кладёт светло-коричневые кирпичи. Большой дом рос на наших глазах. Каждый день он вырастал на пол этажа. Когда мы строили крепость из снежных кирпичей, то мы знали, как их надо класть, чтобы стена не рухнула.

      С другой стороны, за забором была голубятня. Мы также забирались на забор и долго смотрели, как большие мальчишки ухаживали за голубями, кормили и поили их, выпускали полетать. На голубятне в основном были белые голуби, но попадались и голуби с коричневыми перьями. Особенно мне нравился белоснежный голубь со шпорами из перьев. Он, наверно, чувствовал свою исключительность и важно ходил по клетке. Когда клетка открывалась, все голуби выпархивали в небо. Ребята свистели. Мы свистели тоже. Илюша умел свистеть сильно, сложив определённым образом свой язык. Он даже показывал мне, как надо его складывать, но у меня так не получалось, и я расстраивался. Но полёт голубей заставлял меня забывать всё на свете. Задрав голову, я долго следил за кругами белой стаи голубей над голубятней и детским садом. Потом воспитательница звала нас ужинать.

      Никто не следил за тем, как я ем. Я мог не есть суп, если в нём была варёная капуста и не любил все варёные овощи, кроме картошки. Картошку, наоборот, я просто обожал. И если на ужин давали варёную морковь или свеклу, то я мог остаться полуголодным. Правда, хлеба всегда было вдоволь. Я также, как и мой папа, любил есть чёрный хлеб, особенно, если его посолить. Украдкой я клал кусочек чёрного хлеба себе в карман, который был у меня впереди на синих штанишках с двумя помочами. Наверно ужин был рано, потому что до сна я успевал проголодаться.