Не злите добрую колдунью!. Марина Ефиминюк

в крестик и указал на старую корявую яблоню, стоящую у него под окнами. Потом постучал по второму крестику и махнул в сторону высокого древнего дуба, растущего за забором возле дороги.

      – И что? – с вызовом уточнила я.

      Одарив меня убийственным взглядом, ведьмак перевернул схему.

      Бог мой, какой конфуз! Я-то считала, что на чертеж нанесли какие-то особенные топографические метки, значение которых понимали только землемеры, а они, подлецы, просто деревца таким нехитрым образом обозначили.

      – Если верить чертежу, дорогая соседка, – проговорил ведьмак, даже не пытаясь скрыть издевку, – я отмерил тебе шесть лишних футов. Так что, будем восстанавливать историческую справедливость или оставим как есть?

      Скрипнув от злости зубами, я выдрала из его рук бумагу и быстренько смяла в кулаке. Это же надо так оплошать, чтобы в собственном чертеже запутаться. Чуть сама у себя кусок огорода не оттяпала. Позор тебе, Агата Истван! Несмываемый и вечный.

      – Так и я думал, – ухмыльнулся ведьмак.

      – И вообще, по правилам забор между прилегающими участками нужно ставить из штакетника, а не городить такую глухую стену, что белого света не видно! – не придумав, за что еще поспорить, как-то очень удачно вспомнила я.

      – Это по правилам этикета? – хмыкнул он.

      – По правилам, написанным в королевском указе о добрососедских отношениях! – заявила я.

      – Наш король горазд на странные указы. – Ведьмак сочувственно покачал головой. Неясно, кому он сочувствовал: мне, его величеству или всем подданным нашего королевства.

      – Ты поставил стену с шипами. А если мой пес напорется? – обвинительным тоном вопросила я. – Кто ответит за здоровье невинного создания?

      Неожиданно в плантации ревеня, аккуратным квадратом зеленеющей ровнехонько за спиной ведьмака, началось странное движение. Листья энергично зашевелились, и из них выглянул край любопытной табуретки. Появление «невинного создания», которому стена с шипами даже лак не могла поцарапать, ведь благородное покрытие давным-давно сошло, оказалось совершенно некстати.

      Я цыкнула, запрещая призрачному псу являть миру цветочную обивку, и приказала сидеть в ревене тихим шпионом. Но при жизни Йося, очевидно, был энергичным, добрым и на редкость глупым зверем. Одним из тех, что лают на грабителей от искренней радости, а не ради сохранности хозяйского имущества. В посмертии характер пса не изменился. Он решил, раз хозяйка цыкает, а не орет, значит, сильно его любит и подзывает познакомиться с новым соседом, от которого за милю разит темной силой.

      Сосед между тем, ехидничая от всей темной душонки, предлагал превратить Йосю в умертвие и не догадывался, что в этой жизни Йосе уже ничего не поможет. Песик, восторженно выставив алый кант-хвост, ринулся из ревеня. Прямиком через грядку с цветущими одуванчиками.

      – Тыгыдын-тыгыдын! – цокали у меня в голове табуреточные ножки.

      – Сидеть! – рявкнула я, пытаясь остановить неминуемую встречу ведьмака и нечисти.

      – Не понял? – изумился тот, перебитый