Назови меня по имени. Ольга Аникина

и курил в форточку. Квартирная хозяйка, или попросту старуха, как Марк её называл, всегда ворчала, когда чувствовала в квартире запах дыма, но сама делала точно так же: курила в форточку в своей комнате или на кухне, и потому в доме всё время стоял горький, глубоко въевшийся в стены, застарелый табачный дух.

      Марк жил в самом центре Москвы, в месте, которое старожилы и историки называют Ивановской горкой. Он снимал комнату на первом этаже старого пятиэтажного дома, напротив усадьбы, в позапрошлом веке принадлежавшей промышленнику и банкиру Андрею Львовичу Кнопу. Марк был соседом банкира уже целых пятнадцать или шестнадцать лет.

      Квартирная хозяйка Марка в молодости танцевала в одном из столичных театров, а сейчас бывшая балерина походила на маленькую седую птичку с крохотной головой, чёрными круглыми глазками, большим носом и тяжёлым животом. Голени у неё оставались худыми, как спички, а в квартире она носила огромные валеные чуни, потому что её стопы, искалеченные артрозом, болели на каждую перемену погоды.

      Старуха жила здесь только в холодное время года. В конце апреля за бабкой приезжал сын и увозил её на дачу до самого октября. С Марком, которого старуха считала представителем богемы, а значит, человеком своего круга, бывшая балерина очень любила беседовать об искусстве – вечером, за рюмочкой коньяка. Иногда Марк делал вид, что забывал о сроках платы за квартиру, и старуха в таких случаях вела себя как истинная леди: напоминала своему жильцу о долге не раньше, чем через две недели. С Машей бабка была любезна, как, наверное, и со всеми прежними пассиями Марка. Она называла Машу «деточка» и призывала её «не стесняться».

      Присутствие Марка в квартире бывшей балерины не только не принесло жилью процветания, а напротив, ускорило его упадок, однако бабка смотрела на это сквозь пальцы. Маше казалось, что хозяйка была немного влюблена в своего жильца – именно поэтому она позволяла ему творить в своей квартире невесть что. Впрочем, бабке и самой не было равных в умении превратить жилое помещение в настоящие авгиевы конюшни.

      Все три комнаты были донельзя захламлены. Самая маленькая была снизу доверху забита невообразимым количеством чемоданов, сумок и пакетов, стоявших штабелями вдоль стен, и лишь узенький проход посередине позволял пробраться к окну. Открыть это окно было невозможно из-за великих завалов на подоконнике – и поэтому здесь открывали только форточку, да и то с помощью палки. Справа и слева от прохода, в который Маша могла протиснуться боком, а Марк вообще не мог пройти, лежали неприкосновенные бабкины богатства.

      Помещение это всегда было заперто, и старая балерина никого туда не пускала, даже своего жильца. Но Марк, человек с научным складом ума, всё равно проник туда, разыскав нужный ключ. Этот ключ висел на гвоздике в комнате хозяйки вместе с несколькими другими, назначение которых было неясно ни Марку, ни даже, наверное, самой старухе, потому что она никогда ими не пользовалась.

      В запертой комнате хранились старые концертные наряды артистки кордебалета и прочий хлам, накопленный за всю