Торговля–01. Повести и рассказы о любви. Вадим Андреев

брюки, а с них – на блестящие черные туфли. – Как это произошло?

      – Я зацепился ногой за провода принтера и шлепнулся головой об пол, – ответил Тим, открыв глаза.

      – Нужно было воспользоваться тележкой, а не перетаскивать коробки на руках! – наставительным тоном заметила Захара и, взглянув на его ширинку, подошла к нему поближе. – Это непростительное пренебрежение правилами техники безопасности. И недопустимое легкомыслие, Тим!

      – Но коробка была маленькая и легкая, поэтому-то я и решил, что не стоит ходить из-за нее на второй этаж за тележкой, – ответил юноша и обезоруживающе улыбнулся.

      Вновь скользнув по ширинке плотоядным взглядом, Захара присела на край дивана и дотронулась пальцами до его виска.

      – По-моему, это не смертельно, – промолвила она грудным голосом, разглядывая ушиб.

      Тим ничего не ответил, но ей показалось, что у него участилось дыхание и громко застучало сердце в груди. Подавив желание взглянуть ему в глаза, Захара погладила его ладонью по голове и, встав с дивана, отошла к окну.

      В комнате воцарилась томительная тишина.

      Чувствуя спиной, как прожигает ее копчик взгляд Тима, Захара спросила, не оборачиваясь:

      – Ты сможешь продолжить сегодня работу?

      – Дело в том, Захара, – осевшим голосом произнес юноша, – что я потянул промежность, падая на пол. И раз уж вы здесь, так, может быть, посмотрите, в чем там дело.

      Резко обернувшись, Захара увидела, что Тим с нахальной ухмылкой поглаживает рукой свою оттопыренную ширинку, как это делают поп-звезды во время выступления. Он, очевидно, полагал, что смутит ее этим непринужденным жестом или по крайней мере удивит. Однако она невозмутимо парировала, отходя от окна:

      – Вряд ли я смогу это сделать, пока ты не снимешь штаны, Тим!

      Не дожидаясь ответа, Захара закрыла дверь на защелку и, подойдя к столу, сняла с рычага телефонную трубку. Эти маленькие меры предосторожности в данной ситуации были излишними, однако Захара предприняла их с удовольствием, как часть тайного ритуала, предшествующего грехопадению.

      Вновь обернувшись, она, к своему разочарованию, увидела, что Тим все еще в брюках, хотя лицо его и стало серьезным. Он порывисто вскочил с дивана и начал нервно расстегивать ремень, поглядывая то на неподдававшуюся пряжку, то на ширинку, то на Захару. В его глазах светились страх и стыд опростоволосившегося подростка. Захара подавила улыбку и, подойдя к нему, тихонько спросила, кладя руку на пряжку:

      – В чем дело, Тим? Почему у тебя дрожат руки?

      Он судорожно вздохнул и потупился. Она ловко расстегнула ремень и молнию на брюках, затем – пуговицы на сорочке бледно-зеленого цвета и, распахнув ее, погладила рукой его грудь, покрытую редкими светлыми волосиками и с розовыми крохотными сосками. Тим издал тихий стон.

      Захара сжала руками его бедра, провела ладонью по спине и молча сорвала с него сорочку. Тим попытался снять наручные часы, но Захара велела ему не делать