Комсомолец-1. Повести и рассказы о любви. Вадим Андреев

они тебе не понравятся. Для стенгазеты подходят разве что только для номера на восьмое марта. Они больше про чувства и отношения мужчины и женщины.

      – Мне понравится, не бери в голову. Я люблю лирические стихи.

      Усадив ее на старое потертое кресло, я стал читать ей на память сначала свои стихи, на что она восторженно хлопала и со слезами грустила. Потом перешел к стихам классиков. При этом такой переход она вообще не заметила. Не помню, на каком уже по счету стихотворении она прикрыла глаза и откинула голову на спинку кресла. Она дышала учащенно и глубоко, и выглядела так сексуально, что не выдержал и прильнул губами к ее шее в долгом нежном поцелуе. Когда я отодвинул губы, она, не открывая глаз и не меняя положение, прошептала:

      – Еще! – не уточняя, еще читать стихи или еще целовать.

      Я решил по-своему. Наклонившись к ее лицу стал целовать ее губы. Сначала очень-очень нежно, буквально едва касаясь поверхности. Потом стал слегка прижимать губы губами. Нежные розовые губы словно раздвинулись в улыбке. Из ее ротика высунулся язычок, и я обхватил его своими губами и стал сосать. Руки уже автоматически расстегивали ее блузку. Поиграв языком у нее во рту некоторое время, я снова стал целовать в шею, спускаясь всё ниже и ниже. Лифчик, к счастью, расстегивался спереди между чашечками, и, расстегнув его, стал целовать и сосать соски. Руки сами собой стали мять ее груди, словно выдавливая соски, выставляя их мне навстречу. Пока губы были заняты игрой и всасывали в рот увесистые груди, я, уже стоя на коленях, потянул ее на себя так, что ноги свесились с кресла, а девушка упиралась в кресло почти поясницей. К тому времени я стал целовать ее в животик, а руками снял в нее трусики.

      Раз она не противилась и не сопротивлялась, я переступил одну ногу и стоял теперь на коленях между ее ног. Мне открылся вид ее половой сферы между ног. Свет мы не гасили. А зачем? Кто будет подглядывать за нами на четвертом этаже? К тому же вокруг парк-не парк, но никаких зданий поблизости нет. Из приспущенных штанов и трусов выскочил, наконец-то, рвущийся в бой член молодецкий. Когда я положил ладонь на ее лоно, она сильно вздрогнула и чуть-чуть выгнулась навстречу моей руке. Мне уже было ну очень сильно невтерпеж, и я взял в руку член и стал проталкивать его в ее тесную дырочку.

      Наташа стала делать какие-то бессистемные движения тазом, словно помогала пропихивать член. Ну, типа потрясла органами, чтобы лучше притерлись.

      Член протиснулся в нее и стал погружаться глубже и глубже. Наталья вздохнула глубоко и удовлетворенно, и словно расслабилась с облегчением. Удивительно, но член не провалился после входа в широкую полость влагалища, а продолжал проталкиваться, и приходилось прилагать для этого усилия.

      Стоять на коленях на полу было жестко и неудобно, даже больно коленям. Не вынимая члена я взял ее двумя руками за таз и в таком положении осторожно перенес на стол, соседний с тем, на котором мы работали. Как я понял по ходу, это был рабочий стол Галины, – массивный, прочий, дореволюционный. Во время переноски почувствовал, что под ее весом член погрузился в нее еще глубже.

      Лежа на спине на столе Наташа