Все хорошо. Мона Авад

раз предлагал Пол. Но из-за постоянного общения с реабилитологами и хирургами собственное тело стало казаться мне чужим, каким-то медицинским объектом, достойным исключительно врачебного внимания.

      «Просто обними меня», – просила я. Прекрасно понимая, какой асексуальной ему кажусь. Жалкое подобие того создания, которым была до падения, создания, для которого секс и близость были важны, как воздух. Я даже глаза поднять на Пола не смела. Он вздыхал и распахивал руки мне навстречу. Вяло, но без раздражения. А я висла на нем, как утопающий.

      – Маленький укольчик, – говорит Марк.

      Я чувствую, как в спину мне вонзается сухая игла, и вскрикиваю.

      – Отлично! Хорошая реакция, – продолжает Марк. – Ну замечательно. Теперь немного походите.

      Не сводя с меня глаз, он заставляет меня пройти до конца спортивного зала. Из-за всего, что он со мной проделал, спина и ноги пульсируют. Ковыляя, я рассматриваю других пациентов, пинающих и толкающих воздух своими атрофированными конечностями. Женщина с опухшими ногами жмет педали велотренажера. Пожилой мужчина безуспешно пытается устроиться поудобнее в тренажере для жима ногами и тихо вскрикивает каждый раз, когда его негнущиеся жилистые ноги толкают платформу. А его реабилитолог, испуганная молодая девушка с хвостиком на голове, с интересом за ним наблюдает.

      – Ну и как мы теперь? – спрашивает Марк.

      И смотрит на меня так победно, с такой надеждой, что меня это просто убивает.

      «Хуже. Гораздо хуже. Вы калечите меня, понимаете? Вы надо мной измываетесь».

      – Мне по-прежнему больно, – извиняющимся тоном произношу я.

      У Марка ошарашенный вид. «Все еще? Не может быть».

      – Вся нога болит, до самой ступни?

      Я киваю.

      – Но немного меньше?

      Нет. И близко нет!

      – Может, самую малость, – лгу я, ненавидя себя. Ненавидя Марка.

      – Вот видите, – заявляет он. – Маленькая победа.

      – Но я все еще странно себя чувствую, – тщетно силюсь достучаться до него я.

      И Марк заявляет, что я должна делать то же упражнение дома. Каждый час. От десяти до тридцати повторений.

      – Каждый час?

      Он пожимает плечами.

      – Или всякий раз, как поймете, что вам это нужно. – Он смотрит куда-то поверх моего плеча. Уже отстраняется от моих страданий, от моего недуга. Это больше не его проблема. – Всякий раз, как почувствуете себя хуже.

      – Но мне уже хуже, – возражаю я. «Из-за вашего упражнения».

      Однако Марк смотрит мимо, в сторону приемной, а это значит, что следующий пациент уже прибыл. Обернувшись, я вижу, что ему, улыбаясь, машет женщина в спортивном трико. Должно быть, новенькая. Судя по тому, как сияют ее глаза, по тому, как искренне она верит. Меня захлестывает паника.

      – А что насчет тренировок лежа? – спрашиваю я, заслоняя от него приемную своим скрюченным телом.

      – Конечно, их тоже можете продолжать.

      – А ходить можно? – Этот вопрос я задаю всегда.

      – Миранда,