Все хорошо. Мона Авад

наконец, отвечаю я.

      И качаю головой. Кажется, я вот-вот расплачусь. Но нет, этого не будет. Я почти никогда не плачу.

      Марк снова кивает. Ему ужасно интересно. Столько новой информации.

      – Попытайтесь, – говорит он.

      – Наверное… с этой стороны у меня как будто бы все горит. А с этой – немеет. А вот здесь и горит, и немеет одновременно. И ощущение, что боль в этой области… не знаю… Она красная, понимаете?

      – Красная? – повторяет Марк.

      Я киваю. Да. Красная.

      – И пульсирующая.

      – Пульсирующая, – отзывается Марк. – Любопытно.

      – А ступня, – продолжаю я. – На ней как будто бы стул стоит или еще что-то. Ощущение, что ее вот-вот расплющит.

      – Стул.

      Да.

      – Хмм, – произносит Марк.

      Снова скрещивает руки на груди. И смотрит в пространство. Стул. Красный. И пульсирующий. Вот теперь он всерьез задумался. И внутри у меня, несмотря на весь скепсис, взвивается надежда. Может, сегодня Марка посетит новая идея?

      – Что ж, – выдает он, наконец, – давайте-ка мы вас обследуем.

      – Как? Обследование?

      Ноги сводит от ужаса. Нервы уже заранее ноют. Раньше я обожала обследования. «Обследование, да-да, давайте меня обследуем!» Это было в те времена, когда я еще верила, что обследования могут к чему-то привести. К постановке диагноза, например, за которым последует составление плана лечения и исцеление. Но теперь я знаю, что никакого смысла в обследованиях нет. Это темная тропка, которая ни к чему не ведет, только заманивает еще дальше во тьму.

      Я смотрю на Марка, очень довольного тем, что он придумал, чем нам сегодня заняться, и говорю себе: «Сваливай отсюда. Беги без оглядки!» Но потом вспоминаю, что я даже ходить толком не могу. Воображаю, как я буду сердито ковылять прочь. А Марк, наблюдая, как я приволакиваю омертвелую ногу, лишь покачает головой и скажет мне вслед: «Вы все равно вернетесь».

      – Ладно, – соглашаюсь я. – Значит, обследование.

      Марк велит мне проделать несколько диагностических упражнений, которые я выполняла уже миллион раз. Командует: «Наклонитесь вперед, да, вот так». Потом: «Наклонитесь назад. Хорошо». Просит пройтись на носках, затем на пятках. Сесть на стул, податься вперед и поднять правую ногу. Потом левую. «Протяжка нервов» – вот как он это называет. Я подчиняюсь ему, умирая от ужаса, очень боюсь, что от всего этого мне станет только хуже. Марк же кажется совершенно невозмутимым. У него всегда такое лицо во время работы – наверное, это признак предельной концентрации. Однако сегодня он почему-то ничего не записывает.

      – Отлично, а теперь – на стол, – объявляет он, похлопывая по нему ладонью. – Ложитесь на живот, вот так. Лицом в отверстие. Хорошо. А теперь прогнитесь в спине.

      «О, нет, только не это», – думаю я. Нам обоим известно, что после такого мне всегда становится хуже. Мы бог знает сколько раз из-за этого препирались. Меня и Люк заставлял так делать. И Мэтт. А теперь пришел черед Марка. И мне всегда, всегда после этого упражнения делается только больнее.

      – Э-э, но мы же с вами уже такое