Безмятежное зло. Яна Розова

Олег. И после этого мы оба – я и Вадим – словно с ума сошли! Я стала ездить к нему, он стал приезжать в Гродин. Нас объединяло настоящее глубокое чувство. Причем на этот раз не было никакого желания объявить обо всем мужу.

      – Ну а потом ваш муж умер.

      – Да, он умер. И я должна вам открыть правду: это я виновата в его смерти.

      Феня насторожилась.

      – Он покончил с собой, узнав, что мы с Вадимом снова вместе, – произнесла Мария Ивановна, разочаровав свою собеседницу. – Он наконец-то понял, что я – не его бывшая жена, что я лишь похожа на нее. Он осознал: ее не вернуть, в жизни не бывает второго шанса. До сих пор никто не знает о его самоубийстве, ведь у мужа было слабое сердце, решили, что просто случился приступ. Муж много работал в то время, хотел занять себя чем-нибудь, чтобы не думать обо мне и Вадиме. И вот, я приехала от Вадика из Москвы, забрала Олежку у подруги, с которой всегда его оставляла, вернулась домой и нашла мужа мертвым. Он просто лежал на кровати, будто спал. Я вызвала «скорую», набежали соседи, приехали друзья, все засуетились. Я отдала доктору медицинскую карту из поликлиники, где был указан диагноз, он написал в заключении о смерти: инфаркт миокарда. А позже в мусорной корзине я нашла пузырек от валиума. Думаю, муж выпил все таблетки разом, лег на кровать и умер. Все.

      – Кто-нибудь знает о самоубийстве вашего мужа?

      – О нет! – Воскликнула Мария Ивановна с неподдельным ужасом. – Только я догадалась, но никому не сказала. Вадим бы себе этого не простил, а Олежка и так меня… мало любит – зачем ему давать новый повод нас упрекать?!.. После смерти мужа мы с Вадимом стали жить вместе, как муж и жена.

      – Вам не мешала?..

      – Разница в возрасте? – Мария Ивановна, расслабившаяся и похорошевшая от своих воспоминаний, вдруг насупилась, углубив свои морщины. Ее голос слегка заскрипел, – да, окружающие нам не могли простить нашего счастья. Его друзья меня стеснялись, выкали, держались так, будто я мать Вадика. Да еще эта нотка удивления: неужели же он трахает эту старую кошелку? – Мария Ивановна передразнивала кого-то, делая большие глаза и всплескивая руками, как рыночная торговка. – Гадко было их видеть. Впрочем, мои подруги вели себя не лучше. Сначала – ой, да как, почему, зачем? А потом просто все по очереди отвалились от меня, разошлись. Встретишь случайно: как дела – нормально. И все. Но такова была цена нашей любви. Никто не понимал, что нас связывала любовью душ, а не тел.

      Мария Ивановна потушила окурок в пепельнице, подлила Фене кофе, отошла к окну. Нетрудно было догадаться, что она скрывает слезы.

      – Ну а почему же вы позволили Вадиму жениться на Ладе?

      – Всему приходит конец, – обернулась Мария Ивановна. – То есть, я по-прежнему люблю Вадима, но для любви нужны другие силы, а они иссякли. И еще, понимаете, я чувствую свой закат, я хочу настроиться на старость, на свой возраст. Не хочу быть смешной старухой, которая делает вид, будто не понимает, что происходит и как она выглядит. Вадик уже мешал мне сохранять достоинство.

      Вот