Диалоги на руинах империи. Борис Иванович Мальчиков

борьба за власть одних партийных групп с другими.

      Коммуналка, где в двухкомнатной квартире умудрялись проживать сразу три семьи, которые даже не были друг другу родственниками. Один из соседей при этом был охранником службы безопасности высшего должностного лица, офицер 9-го управления КГБ. Забавой которому было пригласить мальца соседа, дать ему насладиться видом настоящего оружия и предложить выпить по-мужски за компанию рюмку водки. А потом скандал матери этого мальчишки с дядей Колей Козиным.

      Загадочное, неразгаданное до сих пор событие, связанное с коллективным суицидом двух старшеклассников из соседних подъездов, бывших примером для домовой пацанвы, зажигавших их радио и корабельным моделизмом, собиравших ватаги малолетних бойцов с огромными самодельными луками, запускавших стрелы поверх трехэтажных домов.

      Народ жил небогато и выкручивался, как мог. Вокруг поселка людям раздавали клочки земли, на которых они выращивали картошку. Многие совсем недавно еще сельские жители, привыкшие содержать в деревнях скотину, приложили свои навыки и здесь. На окраинах поселка строились сараи для ее содержания. Здесь можно было увидеть не только кур и кроликов, но и свиней с коровами. Все в одночасье было разрушено в порыве безумной борьбы с частнособственническими настроениями в обществе. Одновременный переход на пятидневную рабочую неделю высвободил огромный массив совершенно свободного, ничем не занятого времени. Мужики запили – беда.

      В магазинах не густо. Хлеб, водка, селедка и еще кое-что. Но вот вид полок, забитых банками с икрой черной и красной, крабовым мясом, печенью трески поражал. Было, конечно, относительно дорого, но все же доступно. При этом было просто удачей, когда удавалось купить бутылку свежего жигулевского. Пиво почему-то было в дефиците. Мандарины для детей появлялись только раз, перед Новым годом. Наполовину зеленые, мелкие, но такие желанные и ароматные, что в памяти тогдашней детворы праздник мог быть только с запахом мандаринов и оттаивающей с мороза хвои.

      Как-то на урок ботаники в класс вошли люди и сказали учительнице, которую ученики любовно именовали «Антоновка», так как официально ее звали Нина Антоновна: «Нужно снять с классной стены портрет академика Вильямса, основателя теории травопольного возделывания почвы». Сняли. После их ухода «Антоновка», как бы говоря самой себе, хотя слышали все, сказала: «Нужно убрать в подсобку, скорее всего, придется доставать его и вывешивать вновь».

      Это был период лысенковского мракобесия и торжества кукурузы – царицы полей. Это тогда мы узнали о «продажных девках империализма». Их было всего две – генетика и кибернетика. А такое неприличное слово, как «проститутка», встречалось только в политическом контексте и связывалось с именами Каменева и Зиновьева.

      На фоне поступательного агрессивного развития экономики, когда нищета постепенно отступала и сегодня люди жили лучше, чем вчера, все странное представлялось нормальным.