Проклятые замки. Виктория Глигорова

предательница? Зачем ему вообще наши ключи? Кто он такой?»

      Ночной прохладный воздух обдувал его тело, шевелил объемную прическу темно-русых волос и остужал разгоряченный разум. Постепенно Роберту становилось легче. Сделав несколько глубоких вдохов, он внезапно услышал за спиной голос старшего брата:

      – Роберт?

      – Ах! Франтишек… ты напугал меня…

      Франтишек тоже подошел поближе к перилам балкона и посмотрел вниз. Между столпами ограды незаметно прицепилась летучая мышь. Тень мужчины немного спугнула ее, и она со своеобразным криком защелкала крыльями в воздухе и перелетела на балкон следующего этажа.

      – Ну и день. И вечер туда же. Все на ушах. Я не люблю такое.

      – Да, да… А где… Каролина? – осторожно спросил Роберт.

      – У себя в комнате. Спит.

      Он хотел было рассказать, что у нее случился приступ истерики, но вовремя одернул себя, чтобы не выдать тайну художника и невестки.

      – Будь осторожнее с ней; сегодня полнолуние. Она очень нестабильна в такие дни.

      Франтишек помялся.

      – Я все думаю… как она могла? Я, ее законный супруг перед людьми и перед Богом, я, который души в ней не чает, я, граф Франтишек Лишка, смотрел, как моя жена убегает следом за больным художником, с которым знакома от силы месяц, да какая разница, сколько знакома! Дело в том, что она уходит, забыв обо мне, об ужине, и мои родители видят это, и, хоть и молчат, но делают определенные выводы… И про нее, и про меня в том числе… Как я несчастен, Роберт! Каролина – моя большая любовь, я не знаю, как бы я жил без нее. Но она и мое страдание, потому что я вижу, как легко ей обойтись без меня.

      Роберт внимательно всмотрелся в лицо брата. Тот продолжал глядеть вдаль сквозь пространство, из-за печальной гримасы обнажая ряд зубов, а лунный свет блестел в его глазах отголосками давней боли.

      – Любовь отравляет тебя, – тихо сказал он.

      – Не сама любовь меня травит, а та, кого я люблю, – покачал головой Франтишек.

      – Значит, разлюби ее.

      – Ты думаешь, это так просто?

      – Я не знаю; я никогда не любил. Спасибо Богу, что хранил меня от этих чувств, что они не разорвали мое сердце, как сейчас терзают твое.

      – Роберт, как ты думаешь – Каролина действительно не умеет любить? Она бесконечно повторяет мне, чтобы я не злился на нее, ведь полюбить она не в силах. Я мучаюсь, ища ответ: ее сердце – лед или кусок гранита?

      «Лед. Теперь я точно знаю, что лед», – подумал Роберт. А вслух сказал:

      – Я понимаю, что ты надеешься на первое. Но ты не думал о том, что, когда ледышку растопишь, она растает, и ничего от нее не останется? Эта вода утечет сквозь пальцы под ноги и впитается в землю. Пусть лучше будет гранитом: по крайней мере, ты всегда будешь знать, что где-то там это сердце есть, пусть и такое.

      Братья обнялись, попрощались и разошлись спать. Роберт пришел в пустую комнату и, не разуваясь, долго лежал на заправленной кровати. Аккуратность, точность