Ничего не бойся. Елена Романова

ь это не я вмешиваюсь в твое расписание.

      – Куда едем?

      – Советский, сто три.

      – Конечно, на такси, а как я иначе успею? Да, маска у меня с собой. Да, смысл всегда есть. Сейчас надену. Угу. Нет, человек как человек. Не будь параноиком. Какой у вас номер?

      – Три шестерки.

      – Это не смешно.

      – Ну какой есть.

      – В общем, все нормально. Он еще и юморист. Ты хочешь, чтобы я вышел из машины на перекрестке и посмотрел номера? Вы сможете на минуту притормозить у остановки?

      – Не вопрос.

      – Хорошо, сейчас загорится зеленый, и мы остановимся. Пожалуйста, не истери. Уже скоро. Ты можешь думать о чем-то еще? Я тебе перезвоню. Извините.

      – Да ничего.

      – Порой она ведет себя, как сумасшедшая. Подозревает всех в чем-то немыслимом, в каких-то странных намерениях. Я скоро сам с ней свихнусь.

      – Мать?

      – Ага.

      – Да, матери они такие.

      – Остановите вон там. Нет, мама, мы еще не приехали. Сейчас, я уже смотрю. Реально, три шестерки. Довольна? Что тебе это дало? Спокойствие? Твое спокойствие слишком дорого мне обходится. Все, можно ехать. Да, у меня есть деньги. Нет, я не буду так делать. Хорошо, я понял. Сейчас увидимся. Только не звони в полицию. Тут пробка. Я сам тебя наберу. Я надел маску. Да, я в маске! Щас пришлю тебе фоточку. Он тоже в маске. И на носу, да. Господи, мама! А вы никогда не врете?

      – Что? Это ты мне?

      – Ага.

      – Почему никогда, иногда бывает.

      – И о чем, если не секрет?

      – Тебе известен номер моей машины, оставлю-ка я лучше вопрос без ответа.

      – То есть солжете мне, человеку совершенно случайному? И все же: о чем? Неужели вам есть что скрывать?

      – Это у вас семейное, да? Такие вещи, наверное, передаются по генетической линии. От матери к сыну и так далее, и так далее, и так далее.

      – Любите Бродского?

      – С чего ты это решил?

      – Он любил так говорить. Чтоб три раза подряд. «И так далее, и так далее, и так далее». По поводу и без.

      – А ты-то откуда знаешь?

      – Я вызывал его дух в ночь перед Рождеством, но он мне ничего не ответил, кроме этого «и так далее, и так далее, и так далее». А между тем моя мать записала меня к онкологу. Думаете, есть для меня «и так далее, и так далее, и так далее»?

      – Не знаю, парень. Надежда, и все такое.

      – Это вы про «компас земной»?

      – Что-то вроде.

      – Если я начну надеяться, мне захочется жить, если мне захочется жить, я не смогу смириться с близостью смерти, если я не смогу смириться с близостью смерти, как мне быть? Рыдать каждый день, рвать на себе волосы, умолять Всевышнего выделить еще хоть денек, а дьявола – годков десять?

      – Я не знаю, парень. Каких ответов ты ждешь от меня, я не Бог.

      – Вы пишете «Бог» с большой буквы или с маленькой?

      – Да я сто лет ничего не писал.

      – А когда писали в последний раз?

      – Может, музыку послушаем?

      – Я могу доплатить вам за обременительный разговор со мной.

      – Я не настолько нуждаюсь.

      – Но ведь вы зачем-то таксуете?

      – Работа у меня такая, часто простои, чтоб со скуки не сдохнуть – катаюсь.

      – А семья у вас есть?

      – Есть.

      – И дети есть?

      – И дети есть.

      – А кто ваши дети?

      – В смысле?

      – Ну, мальчик там, девочка?

      – И мальчик, и девочка.

      – Представьте теперь, что ваша жена записала сына в онкополиклинику, нарушив все его планы на веселый отрыв с друзьями. И вот он впрыгивает в такси к незнакомому дядьке без маски, с номером «шесть, шесть, шесть», а тот не хочет с ним разговаривать. Вы верите в знаки?

      – Не особо.

      – Ничто сегодня не предвещало вам встречу со мной?

      – Нет, хороший был день.

      – А теперь испортился?

      – Да не то чтобы. Но стало как-то невесело.

      – Мне тоже стало совсем невесело. Еще и номер у вас дурацкий. Вы не хотите его поменять? Он же как черное предзнаменование. Зачем вообще такой номер нужен? Люди едут на машинах или на общественном транспорте, просят: «Господи, помоги мне, Отче, спаси меня». А тут вы со своими шестерками. Думаете, это кого-то может утешить?

      – Я сам перенес операцию.

      – По поводу?

      – Сердце.

      – И как?

      – Как видишь.

      – Страшно это?

      – Тебя ведь собираются спасать, а не в котел с раскаленной смолой макать. Получится – хорошо, нет – они, по крайней мере, попытались. Кого-то ведь и просто так режут. До смерти. Как по мне – это страшнее.

      – Типа, когда