Небоскребы магов. Гай Юлий Орловский

медальона у всех по зеленому камню, то ли изумруду, то ли что-то другое, я не каменист.

      Женщин совсем мало, я покосился на приунывшего Фицроя, что-то Дронтария выглядит милитаризованной не меньше Уламрии, все суровые и напряженные.

      Со стороны главного корпуса, куда мы направляемся, раздался дикий крик, полный муки и невыносимой боли.

      Наш провожатый помрачнел, а я спросил невольно:

      – Я думал, пыточные везде в подвалах…

      – Здесь юг, – заметил Фицрой с неодобрением. – У них все не как у людей.

      Офицер помрачнел, процедил сквозь зубы:

      – Его величество предпочел бы пытки.

      Крик раздался снова, страшный, нечеловечески мучительный, словно от дикой боли душа стремится расстаться с телом, но то никак ее не отпускает.

      Я переспросил:

      – Король пытает лично?..

      – Король никого не пытает, – отрубил он.

      Вид у него был такой, что я спросил невольно:

      – Не понял… это король?

      Он ответил хмуро:

      – Да.

      – Что с ним?

      – Болен, – отрубил он. – Уже давно. И ему все хуже и хуже. Лекари говорят, осталось несколько дней. А то и часов.

      Я покосился по сторонам.

      – То-то столько повозок, украшенных золотом. Съехались все претенденты на трон?.. Это понятно. И понятно, почему почти нет женщн.

      Он протянул руку, преграждая нам путь.

      – Не сюда. Я проведу коротким путем.

      Глава 11

      Коротким этот путь не показался, совсем наоборот, нас с Фицроем довольно долго вели тесными коридорами, в одной из комнат велели оставить все оружие, так принято, ничего личного.

      Дикий крик раздался совсем близко, за дверью, возле которой застыли стражи, несколько слуг и какие-то королевские советники с очень скорбными лицами.

      Офицер сказал шепотом:

      – Когда у его величества эти боли, крики слышны на половину города… Женщины плачут от сочувствия.

      Я кивнул, я не женщина, да и не мой это король, а всех жалеть – язву желудка заработать, а демократ прежде всего должен беречь и жалеть себя, а также восхищаться собой и любоваться, это продлевает жизнь и повышает ее статусность.

      – Грустно, – сказал я, – да, грустно. Но вы уверены…

      Он ответил нехотя:

      – Его величество не прекращает быть королем. И велит докладывать обо всем, что происходит в королевстве. Но все же, глерд, хотя от королевы Орландии с пустяком не пришлют человека, все же пощадите короля и не задерживайтесь у него ни на минуту.

      Я ответил с содроганием плеч:

      – Глерд, я сам не выношу даже вида больных! Передам послание и сразу же смоюсь.

      Он посмотрел на меня со странной смесью укора и благодарности.

      – Да, глерд… это было бы… да.

      – Фицрой, – сказал я, – побудь здесь, постереги оружие. А то кто знает, что тут за порядки.

      Он ответил с готовностью:

      – Да-да, ты прав. Рожи