На пороге империи. Елена Серебрякова

явно не помещался на резном стуле. Хозяин, увидев вошедшего стрельца, обратился к гостю такими словами:

      – Вот он мой страж амбаров. Глянь, Ляксей Ляксеич, какая стать! Даром, что слуга государев!

      Гость нехотя повернул голову, но короткая и толстая шея не поместила Коробкова в его обзор. Тогда толстяк развернул своим задом стул, который жалобно затрещал под чрезмерным весом, и уставил свои выпученные глаза на Пахома:

      – Ну, что, служба! Долго еще бунташничать намерены? Царствовать, голытьба вы рваная, захотелось?

      – Ошибаешься, Ляксей Ляксеич, – вмешался Мартынов, – мои стрельцы в государевы дела не лезут. Безвылазно служат тут уже третью неделю. Берегут меня, мою семью и добро.

      – Смею заметить, – не выдержал Коробков, – не стережем мы, а воровскую ватагу ловим.

      – Гляди-ка, Аристарх, осмелели как! Тебе перечат! Ты их кормишь, поишь, содержишь и никакого уважения! Вот и говорю, что надо их всех к ногтю. Главного полковника Софьюшка уже казнила. И таких как этот твой богатырь надобно усмирить!

      – Ладно тебе, Ляксей Ляксеич, чего разволновался? Ты же для дела хотел разговор с Пахомом затеять.

      – И то верно, про дело чуть не забыл. Мне, Пахомий, надобно обоз в три телеги, груженые зерном сопроводить от Владимира до сюда. Моя усадьба в Алтуфьево. Подряди своих молодцов, о цене сговоримся.

      – Верно Аристарх Львович отметил, слуги мы государевы. Стало быть, не сами себе хозяева. Вам к нашему полковнику Салтыкову надобно идти. Даст приказ, и мы завсегда, без всякой оплаты, – молвил Пахом, глядя в потолок.

      – Может без Салтыкова обернетесь? Тебя стрельцы уважают, стоит только глазом моргнуть. И деньгу зашибете, – проскрипел Аристарх.

      – Мне служба всегда в радость, но без веления командира не могу. А уж теперь-то и тем более. Вдруг государь немедля призовет.

      – Ладно, Пахомий, ступай к себе, после договорим, – проявил осторожность Мартынов.

      Стрелец вышел на улицу и сделал вид, что двинул к сараю, а сам метнулся к кустам и пополз к окну. Пахому стало интересно, что насоветует теперь Мартынов для помощи своему другу.

      – Сдается мне, что оружный прав, – услышал Коробков голос хозяина, – времена нынче сложные, не поймешь кто, куда. Ты подождать месяц другой не можешь? Коли, верно, сложить, то зерно полежит.

      – Не знаешь, Аристарх, ничего и судить берешься. Зерно долговое, можно сказать, выбил с кровью. Неровен час отобьют по дороге. Тут государева защита нужна – стрельцы.

      – Видишь, Пахомий уперся, не хочет никакой подработки.

      – Эх, ты, наобещал и в кусты. А я ведь хотел тебя в долю звать на плавильную печь.

      – Ежели дело справное с плавильной печью, то поучаствую.

      – Ну тогда слушай. Поставил я в своем Алтуфьеве печь плавильную. Хотел начать производство медных пуговиц. Ан нет, печь ставили одни мастера, а плавить они не могут, другие нужны. Материал для плавки тоже денег стоит, печь дровами не натопишь, уголь нужен. Посчитал и вышло в копеечку,