Чужой среди своих. Василий Панфилов

выходивший из барака с пачкой папирос и спичками, – Вернулся, бродяга!

      Он затряс мне руку, железнозубо, но очень искренне улыбаясь.

      – Жив, и это главное! – очень убеждённо сказал он, и только сейчас я заметил, что кисть его левой руки загипсована.

      – Сам-то как, дядь Вить, – поинтересовался я, глазами показывая на пострадавшую конечность.

      – А… – отмахнулся тот, – да что со мной будет! Видишь… вот, в больничку попал, но это всё так, ерунда! Ты это… заходи, как настроение будет! В шахматы перекинемся, ну и вообще…

      Оставшаяся память подсказал мне, что с дядей Витей мы играем не только в шахматы, но и секу, в буру, преферанс и покер, а попутно он рассказывает мне разные тюремные байки, учит передёргивать карты и всем тем премудростям, которым можно научиться за без малого десять лет лагерей. При этом он не прививает никакой там «блатной романтики», отменно и очень сочно иллюстрируя лагерную жизнь с изнанки.

      – Ну давай, – он хлопнул меня по плечу, – ты с дороги, а я тебя забалтываю… Иди!

      Он закурил, сощурившись на солнышко, а я поспешил догнать мать.

      Из своей комнаты по-черепашьи высунулась баба Дуня, подслеповато поморгав на меня.

      – А-а, Мишаня… ты хлебушка мне купил?

      – Я к вечеру пироги испеку, – вместе меня отозвалась мать, – и на вашу долю занесу.

      Отец помог занести вещи, разобрать их, и, коротко глянув на наручные часы, развёл руками.

      – Всё, Люд… пора! Я и так-то со скрипом отпросился, сама знаешь. Сын… вечером наговоримся, хорошо?

      Оглянувшись напоследок в дверях, он виновато пожал плечами и убежал.

      – Всю жизнь вот, на бегу… – еле слышно пробормотала мать, но мгновение слабины было почти незаметным, и она снова захлопотала, разбирая вещи.

      – Постирать как следует, отгладить, отпарить…

      – Ты как, – спохватилась она, оборачиваясь ко мне, – кушать хочешь?

      – Не-а! Разве что чайку бы!

      – Сейчас поставлю! – засуетилась мама, расцветая от возможности позаботиться о кровиночке, – Ты иди, умойся пока!

      Примечания

      1

      В собирательном значении, принятом во времена СССР, номенклатура – партийно-хозяйственный актив, совокупность действующих руководящих работников высшего и среднего звена.

      2

      В советских паспортах образца 1953—1973 гг. пятым пунктом шло социальное положение (а национальность – третьим). Идиома «пятый пункт» («пятая графа») часто употреблялась для обозначения