Лис, или Не сотвори себе кумира. Ирина Ежова

тебя!

      Не хочу!

      Все равно

      я знаю,

      я скоро сдохну.

      Если правда, что есть ты,

      боже,

      боже мой,

      если звезд ковер тобою выткан,

      если этой боли,

      ежедневно множимой,

      тобой ниспослана, господи, пытка,

      судейскую цепь надень.

      Жди моего визита.

      Я аккуратный,

      не замедлю ни на день.

      Слушай,

      всевышний инквизитор!

      Рот зажму.

      Крик ни один им

      не выпущу из искусанных губ я.

      Привяжи меня к кометам, как к хвостам

      лошадиным,

      и вымчи,

      рвя о звездные зубья.

      Или вот что:

      когда душа моя выселится,

      выйдет на суд твой,

      выхмурясь тупенько,

      ты,

      Млечный Путь перекинув виселицей,

      возьми и вздерни меня, преступника.

      Делай что хочешь.

      Хочешь, четвертуй.

      Я сам тебе, праведный, руки вымою.

      Только —

      слышишь! —

      убери проклятую ту,

      которую сделал моей любимою!»

      Сердце колотилось как сумасшедшее. Хоть впору связывать его смирительными рубахами да закрывать ото всех в белых палатах. Только тогда чьи-то строки становятся тебе близкими, словно тобой написанными, когда ты сам всё это прочувствовал. Нагнулся и выпил всю горечь и боль из этой реки словесности. Только так. И никак иначе… Сглотнув плотный ком в горле и лихорадочно листая страницы, Игорь продолжал читать:

      «Знаю, любовь его износила уже.

      Скуку угадываю по стольким признакам.

      Вымолоди себя в моей душе.

      Празднику тела сердце вызнакомь.

      Знаю,

      каждый за женщину платит.

      Ничего, если пока

      тебя вместо шика парижских платьев

      одену в дым табака.

      Любовь мою,

      как апостол во время о́но,

      по тысяче тысяч разнесу дорог.

      Тебе в веках уготована корона,

      а в короне слова мои —

      радугой судорог…»

      Лис сидел на скамье словно пьяный. Опьяненный без вина любовью, которая вдруг нахлынула на него со всей своей оглушительной силой. Застала его, совершенно неподготовленного двадцатилетнего юнца, и погрузила без раздумий в чернющий свой омут. Там, где и более опытным, с задубелыми подготовленными сердцами, порой не выплыть.

      …захлопали

      двери.

      Вошел он,

      весельем улиц орошен.

      Я как надвое раскололся в вопле,

      крикнул ему:

      «Хорошо!

      Уйду! Хорошо!

      Твоя останется.

      Тряпок нашей ей,

      …Камнем на шее

      навесь жене жемчуга ожерелий!

      Вызолачивайтесь в солнце, цветы и травы!

      Весеньтесь жизни всех стихий!

      Я хочу одной отравы —

      пить и пить стихи.

      Сердце обокравшая,

      всего его лишив,

      вымучившая душу в бреду мою,

      прими мой дар, дорогая,

      больше