СтихИя. Александр Левин

и его работы «Автографы войны»

      На острове святом, на Валааме,

      Где в кельях бывших коротали век

      Участники войны в своей печали,

      Вдруг появился новый человек.

      Не набожный, но кровь внутри Христова,

      Под кепкой любопытный, острый взгляд,

      Обитель приняла к себе Доброва,

      Художника, чей дух был так богат.

      В родном послевоенном Омске,

      Ему, мальчишке, встретить довелось,

      На деревянной, низенькой повозке,

      Солдатика безногого: «Небось,

      Парнишка! Подойди поближе,

      Дай я тебя покрепче обниму.

      Не думал я, чтоб после взрыва выжить,

      Но вот, как видишь, всё таки живу!

      Я рад, что ты такой здоровый,

      Что жизнь твоя большая впереди.

      Для этого вступили в бой суровый,

      За это миллионы полегли!»

      Сказал, слезу смахнул, поехал,

      Запел «Дороги», на еду прося.

      Нужда для инвалида – не потеха,

      Но в ней без песни, как в бою, нельзя!

      С тех пор он повидал таких немало,

      Героев – инвалидов и калек,

      Но вдруг, их в городах совсем не стало,

      «Наверно, инвалидам жить не век?»

      И как-то на вечере тайной,

      Что на советской кухне собирал.

      Узнал, куда упрятали печальных,

      Войны прошедшей жуткий карнавал.

      Свезли, чтоб не пугали наших граждан,

      Не клянчили, не пачкали бедой.

      Герой красивый государству важен,

      А не калека, с глаз его, долой!

      Отбросив все житейские поэмы,

      Почти без средств на остров ладожский спешит.

      В кармане – карандаш, раскрыть проблему

      И крестик для спасения души.

      Он рисовал героев, слушал песни,

      Катал коляски искалеченных сердец.

      Внутри горел пожар: «Ну как же мерзки,

      Те, кто придумал вот такой конец!»

      Нет слёз, у тех, кто оба глаза

      На фронте от разрыва потерял,

      Но, он рисуя, слушал их рассказы,

      Как будто рядом в той цепи бежал.

      Кого купал, давал из ложки кушать,

      И чистил за больными туалет.

      На самом деле – чистил наши души,

      Вперёд, на сотни миллионов лет!

      Портрет – спелёнутый солдатик,

      Без ног, без рук, глухонемой лежит,

      Лишь твёрдость в его тёмно-карем взгляде,

      И карандаш невольно сам дрожит.

      Невыносимо это испытание,

      Смотреть, как неземную красоту,

      Связистку – женщину снаряды искромсали,

      Попутно искромсав её мечту.

      Иль вот боец, ни орденов, ни славы,

      Он в первой же атаке огневой,

      Лишился памяти, сестрёнок, папы, мамы,

      Спалили немцы дом его родной.

      Но, даже в этой юдоли печали,

      Кипела жизнь, она дала ростки.

      И свадьбы здесь порою всё ж играли,

      И дети ветеранов здесь росли.

      Всё это передал для нас художник,

      Смывая ретушь официальных