Хребет Вервины. Никита Божин

забыл, что на любую силу может найтись еще большая сила. Это же на своей шкуре ощутил и Волдхар, чье тело, даже не преданное земле, в невероятно дорогой броне лежало в лесной чаще с пробитой головой. Времени сокрушаться не оставалось, нужно спешить обратно. Хельмут попытался найти лошадей, на которых прибыли люди, организовавшие засаду, но судя по следам лошади испугались ворожбы и разбежались кто куда. Несмотря на некоторую усталость, он набрался сил и побежал через лес, не останавливаясь ни на минуту. Уже по дороге, за лесом, ему повстречался отдыхавший крестьянин. Хельмут предложил ему полушку если тот подвезёт его на телеге до Заполицы, и крестьянин согласился подбросить солдата за такую сумму, не спрашивая кто он и откуда. Дело как раз шло к вечеру, если с Гарипом все в порядке, он либо уже на месте, либо вот-вот появится.

      – Что это у тебя с лицом? – спустя время все же спросил любопытный крестьянин солдата, указывая на ожог.

      – В походе пьяный заснул у костра вот и обжегся. Пока искал, где обработать рану, отстал от отряда.

      Крестьянин залился глухим смехом, обнажив рот с прореженными зубами, и такой ответ его вполне устроил. Сам ожог не страшил Хельмута, такие раны можно затянуть заклинаниями, что следа почти не останется, но только не сегодня, слишком много сил потрачено. Пока его мысли занимало случившееся. Несмотря на победу над Волдхаром, он не ощутил той желанной эйфории, того удовлетворения от своей силы, повергшей могучего врага, он не чувствовал ничего подобного, одна лишь досада на свою опрометчивость. Эта, как будто бы рядовая, проходная победа пока что ассоциировалась у него с личной неудачей, оплошностью, которую он допустил, отпустив Гарипа одного. Он крутил в голове разговор и выражение лица Яреца, уж слишком он изображал из себя уставшего и слабого человека, слишком он не был похож на себя обычного. Всем своим видом и голосом Ярец старался усыпить бдительность Хельмута, чтобы тот поверил истощенному старику и вот ведь беда, опытный Мастрот поверил и подставил под удар не только себя или Гарипа, но, кажется, и всю Вервину. Он все делал ради защиты, жил этой целью, но собственные амбиции – или чтобы это ни было – погубили все. Так он считал и пока что сдержанно, но винил себя, тем не менее желая во всем разобраться, чего бы ему это не стоило. Он молчал, стараясь погрузиться в легкую медитацию, дабы привести сознание в равновесие, но едва ли не первый раз в жизни это требовало больший усилий, так что от попыток отдохнуть становилось только хуже. Злость закипала, сердце билось гораздо чаще обычного, а в голов роились неприятные мысли.

      Между тем телега с крестьянином и Хельмутом в хорошем темпе двигалась к поселению, на улице холодало, а красивое, голубое небо заметно потемнело.

      Встреча в Великом Круге

      Гарип не появился. Хельмут понимал, что любой лишний час ожидания может стоить жизни его соратнику, а потому презрев необходимость