Еще одна жизнь. Алёна Макеева

герою привет, пусть себя бережет. До встречи на плановом осмотре, – улыбнулся мне доктор и вышел из палаты.

      Пока медсестра оформляла все документы для выписки, а папа суетился со страховкой, я думала о хоккеисте. Надо же, я подумала, что он плохой только потому, что он был хмурым. А он ни секунды не задумываясь помогал мне столько раз. Я улыбнулась, подумав, что теперь в моих мыслях он будет ни хоккеистом, и тем более не бандитом, а как минимум героем. Моим героем…

      Весь вечер после больницы я не могла выкинуть из головы образ своего полуголого героя. Мне казалось, что я раз за разом вижу, как он то снимает одежду, то надевает ее. И это так будоражило. Мне хотелось прикоснуться к нему, узнать, каково это – быть той, которую он любит. Наверняка у него была любимая девушка, ведь он постоянно с кем-то переписывался и нежно улыбался при этом. Стало как-то грустно. Но все эти сладостные образы омрачались чувством вины и страхом. Я осознала, что как бы я ни старалась не походить на отца, который был для меня примером, я стала похожа на мать. Причем, в самом худшем ее проявлении.

      Мне нравился Хью, я встречалась с ним, целовалась. Отправила немного откровенное фото, хотя знала, что этого ни в коем случае нельзя делать. Это обсуждалось сотни раз. Но я так доверяла человеку, которого знала от силы две недели, что ни на секунду не усомнилась в его порядочности. Как можно было быть такой дурой – это первое, чем я была похожа на мать. А второе, я поняла, что хоккеист действовал на меня, как удав на мышь. Я не могла отвести от него взгляд, мне хотелось, чтобы он остался со мной в больнице, прикасался ко мне. И не только это. В своих фантазиях я хотела такого, что самой от себя становилось стыдно.

      Но как такое могло быть? Мне же нравился Хью. Как я так быстро могла переключиться на другого? Это ведь было не правильно! Неужели это означало, что я такая же ветреная и непостоянная, как моя мать? Неужели я тоже рано или поздно предам любимого человека, семью, если она у меня когда-нибудь будет, только потому, что я не способна на серьезные чувства?! Это пугало до дрожи в коленях. В спорте все было просто и понятно. Чем больше трудишься, тем выше результат. А в жизни… все было странно и непредсказуемо для меня. И чем дальше я познавала эту жизнь, тем больше разочаровывалась в себе. Той ли была я, как я думала о себе. Или это была лишь спортивная иллюзия, а на самом деле я могу быть плохой?

      С этими мыслями, но мечтами о хоккеисте, я и заснула уже далеко за полночь.

      Утром, я проснулась вся разбитая и провалявшись в постели с тяжелыми мыслями в голове, ближе к полудню выплелась на кухню.

      – Келли, – обняла меня Флоренс. – Как же ты напугала нас вчера. Ты как, девочка моя?

      Вдруг у меня в голове всплыло воспоминание, как мой герой тоже сказал мне «моя девочка», когда вез меня в больницу и держал за руку. Мне было больно, но я чувствовала себя так умиротворенно и спокойно. Я подняла глаза на Флоренс и разрыдалась в голос.

      – Господи, Келли, что случилось? – Перепугалась она.

      А я взяла и выпалила ей все, как на духу, потому что мне нужно было с кем-то поговорить, узнать, как мне быть дальше, и как снова стать нормальной.

      – Да