Орлы Наполеона. Александр Григорьевич Домовец

Сергей. – А вы-то где овладели? Не в министерстве же? Если не секрет, конечно…

      Опустив глаза, Марешаль выдержал паузу.

      – Да, в общем, не секрет, – произнёс наконец. – Я ведь и сам родом из рабочего квартала. Отец плотник, мать прачка. В трущобах без савата выжить трудно, особенно такому хилому мальчишке, как я. Так что драться я научился раньше, чем читать и писать. Себя защищал, сестёр. – Помолчал. С лёгкой усмешкой потёр кривоватый нос. – А потом… потом отцу с неба упало небольшое наследство, и я смог получить образование. Школу закончил, университет с отличием. В итоге меня рекомендовали в министерство. И с тех пор всё складывается неплохо.

      Последнюю фразу он произнёс с оттенком горечи. Понятно… Сергей знал подобных людей. Такие пробиваются в жизни исключительно собственным горбом и подчас достигают многого. Марешалю едва ли больше тридцати, – даст бог, всё у него сложится. Но уйдёт ли память о нищем детстве и трудной юности?

      Голос подал Долгов.

      – Ноги ногами, а по мне, так лучше английского бокса не придумано, – заявил он не без вызова. (Марешаль слегка улыбнулся.) – Я в спортивном кружке пять лет занимаюсь, вчера вот и пригодилось. Плохо ли?

      – Воистину пригодилось, – подтвердил Фалалеев, уважительно глядя на чиновника.

      Сергей неожиданно развеселился. В каких только передрягах не довелось побывать… и жизнь порой висела на волоске… и всегда надеяться приходилось только на себя. А теперь вдруг рядом оказались боевые искусники, способные защитить от недругов, – один руками, другой ногами. Жить да радоваться…

      Ладно.

      Завтра предстоял выезд в провинцию. Марешаль изложил план путешествия. Поездом доберутся до города Орлеана – это примерно семьдесят вёрст от Парижа. Оттуда экипажем поедут в коммуну Сен-При-Ла-Рош. Это ещё сорок вёрст. К вечеру приедут, а там и за работу. Как и просил мсье Белозёров, пребывание разрешено в пределах трёх недель. «Понадобится больше, – продлим…» В Париже, суд да дело, всё это время будет работать выставка.

      – Не увязались бы за нами вчерашние молодчики, – с усмешкой обронил Долгов. Вроде в шутку, но, если разобраться, вполне серьёзно.

      Марешаль покачал головой.

      – Молодчики сидят в кутузке и сегодня-завтра поедут в суд. А там получат месяца два-три за нарушение общественного порядка. Забудьте.

      – Что, и сотоварищей нет? Я слышал, бонапартистов во Франции воз и маленькая тележка. И все к России неровно дышат…

      – Это правда, – задумчиво подтвердил Марешаль. – Однако мало кто из них способен на решительные действия. Поговорить, покричать – это да… Главное же, выставку как публичное межгосударственное мероприятие им сорвать не удалось. А поездка мсье Белозёрова en plein air[7] является делом приватным, никому не интересным. В провинциальной глуши бонапартистам делать просто нечего.

      – Ну, дай бог…

      На том пока и расстались. Фалалеев с Долговым отправились в банк менять рубли на франки, а Белозёров с Марешалем поехали на выставку.

      Была

7

En plein air (фр.) – дословно: на открытом воздухе. Выражение, означающее выезд художника на природу рисовать этюды.