Всё о Кыше, Двухпортфелях и весёлых каникулах. Юз Алешковский

спускались вниз люди – и взрослые, и мальчишки, держа в руках баночки, прозрачные мешочки, аквариумы, мешки и клетки. Клетки были пустые и с голубями, аквариумы – с рыбками и без рыбок.

      Вдруг прямо у меня за спиной раздалось: «Ку-ка-ре-ку-у!»

      Я обернулся. Стоявшая на ступеньку ниже тётенька испуганно запихивала в корзину красивую петушиную голову. А петух забился в корзинке, наверно разозлившись, что ему не дали как следует покукарекать.

      Впереди нас кто-то тявкнул, потом кто-то мяукнул.

      – Разве на Дзержинской или Арбатской такое услышишь? Здесь всё необычно! – вслух сказал папа.

      А стоявший рядом с ним человек очень серьёзно заметил:

      – Мы никогда не забудем своего детства на лоне природы.

      – Вы абсолютно правы, – согласился папа, грустно полузакрыв глаза.

      – Ты жил с ним в одной деревне? – удивился я.

      Папа больно сжал мою руку, что всегда означало: «Не задавай при свидетелях дурацких вопросов!»

      – Всего хорошего! – улыбнувшись, сказал на прощание тот человек.

      – И вам всех благ! – ответил папа и объяснил мне: – Бывает, что два человека, причём – учти! – совершенно раньше незнакомые, вдруг на секунду почувствуют родство друг с другом. Слышал, кукарекнул петух, и мы уже попрощались, как приятели, а встретимся – поздороваемся, а может, и подружимся.

      – Но почему он сказал, что у вас было общее детство на природе, если вы незнакомы? – переспросил я.

      – Он имел в виду детство всего человечества. Понимаешь? Всего! Оно прошло в деревнях, на лоне природы. Городов тогда ещё не было, – терпеливо объяснил папа, начиная злиться.

      – А как это ты и он запомнили детство всего человечества? Как это так? – не удержавшись, переспросил я, потому что ничего не понял.

      Папа вспыхнул, но взял себя в руки и сказал очень тихо и очень спокойно. Так говорил он тогда, когда не мог ответить на мой вопрос.

      – Одно из двух – или мы идём на Птичий рынок, или займёмся вопросами и ответами.

      – Пойдём на рынок, – сказал я.

      В маршрутном такси папа молча и задумчиво смотрел в окно, как будто вспоминал детство всего человечества…

      Около ворот рынка нас сразу же подхватила толпа. Было тесно, но не так, как по утрам в метро, и никто не спешил.

      Вдруг мы попали в самую толкучку, и мне всё время приходилось задирать голову.

      Каких только рыбок тут не было! Их носили и в стаканчиках, и в полиэтиленовых мешочках, и в банках из-под горчицы и томатного сока, и в каких-то зеленоватых прямоугольных сосудах, похожих на куски льда.

      И во всех этих банках метались, медленно плавали и неподвижно висели разноцветные рыбки.

      Оказалось, что папа знал, как они называются.

      Красные и чёрные с мечами на хвостах – меченосцы… Изогнутые, словно луки, и полосатые, как зебры, – скалярии… Переливающиеся разными цветами, как мамин плащ, – бойцовые рыбки… Названия всех рыб запомнить было невозможно.

      Их рассматривали, приценялись, вылавливали маленькими сачками.

      Во многих аквариумах дрожали, словно жемчужинки, нанизанные на нитку,