.

спрашиваешь, конечно, тем более я обязан взять реванш за все прошлые проигрыши.

      Кода выудил из мешка особые нарды из древесной ольхи, пропитанной известковым молоком – жидкой кашицей из воды и извести для усиления натурального красного цвета, принимаясь раскладывать фишки на доске. Взяв в руки кости, Джавид сразу выбросил дубль, продвигаясь по полотну.

      – Что-то неладное творится в зоне. Хозяйка вновь поднимал вопрос о сбыте, оппозиция Маги растёт – многие недовольны положением дел, да и завтрашняя «сходка» в городе может существенно поменять расклад. Так что ты должен быть внимателен и крайне осторожен в моё отсутствие.

      – О чём речь, батя. Одно твоё слово и мы всех положим. Будем кровавыми соплями утираться, но шагу назад не ступим.

      – Похвально, но всё же не сто́ит прыгать на рожон, пока финка тупа. Действуй всегда по уму и с пустым сердцем. И ничего не предпринимай, пока я не разрешу.

      Кода уверенно мотнул головой, а Джавид Асатиани последним ходом оформил очередную разгромную победу. В азартных играх грузину везло больше положенного, будь то карты или рулетка, фортуна всякий раз была на его стороне. И этим исключительным даром Осётр пользовался в достатке.

      Между тем в «хату» неожиданно вломился сутулый паренёк, держась за грудь и задыхаясь от стремительного забега по этажу. Он никогда прежде не заходил без разрешения, потому Джавид Асатиани тревожно поднялся из-за стола, ожидая, покуда парень вымолвит хоть слово.

      – Ну не мычи, говядина, что стряслось? – не выдержал грузин.

      – Прошу прощения, Осётр… В каптёрке нашли Гиви… он того…

      – Чего?

      – По́дох совсем… Вскрылся.

      Обитатели тюремной камеры шумно выскочили наружу, переворачивая табуретки на пол, и, вооружаясь заточками, спешно направились в хозблок зоны.

      ИК – 13, кладовая хозяйственно-бытового имущества, полночь.

      Между заполненными стеллажами из клетчатых баулов, дырявых матрасов и тюремной робы был неприметный угол, прямиком под зарешёченной форточкой. С железных прутьев свисал канат, связанный из старых простыней, а на нём покачивался мёртвый Гиви с посиневшими губами. На запястьях мужчины виднелись глубокие вертикальные порезы, а на полу – бурая масса из крови и испражнений. При жизни арестант являлся правой рукой Осетра и ярым защитником старых воровских традиций, всякий раз доказывая в бою праведность получения своего воровского титула. На груди мужчины убийцы прибили степлером тетрадный листок с надписью «ნარინჯისფერი», что в переводе с грузинского означало «апельсин» – человек, присвоивший себе положение авторитетного вора без веских на то оснований, самозванец, по сути. Послание совершенно точно предназначалось Джавиду Асатиани с явным намёком, что последний грузинский авторитет в колонии может оказаться следующим, кто не доживёт до окончания срока заключения, а его империи придёт конец.

      – Где каптёр? – взвыл Джавид, обращаясь к мужикам,