Ловец удовольствий и мастер оплошностей. Вячеслав Борисович Репин

был символичный, – перешел я к делу. – Теперь можно подсчитать ваш долг.

      – Аванс выплатили? Сколько?

      – Не помню. Мизер. Это написано в договоре. Мне не хотелось тогда торговаться.

      – Хорошо, сосчитаем. И вышлем вам сведения… Иванова, знаете такого прозаика? – спросил Николай-Николаич.

      – Ивановых я знаю как минимум троих, – ответил я.

      – А таких, как вы, я знаю еще больше, – съязвил Николай-Николаич. – Во Франции ведем переговоры об издании его книжки. Вы могли бы взглянуть на перевод?

      Он подсунул мне стопку листов…

* * *

      Я вернул ему текст через три дня. Не сказать чтобы рукопись показалась мне совсем бездарной. Во всяком случае, русский оригинал вызывал определенное уважение. Искалеченный переводом, текст стоически не сдавался, грудью отстаивал свою честь. Написанный довольно звонко, стильно, с юмором, роман повествовал чуть ли не о самом вельзевуле, воплотившемся в простого смертного, который разгуливал во крови и плоти по улицам сегодняшней Москвы.

      Я понимал, что в минуты уныния и сомнений во всяких насущных смыслах, которые заставляют жизнь пружинить от себя самой, подобное чтиво даже такому человеку, как я, отбившемуся от стада, может сослужить неплохую службу. Именно это однажды и случилось с книгами небезызвестного беллетриста Чёртишвили, – как я его прозвал для простоты, – «собрание сочинений» которого, из одних детективов, спасло меня от черной депрессии, обрушившейся на меня в летнюю парижскую жару; стопку книг мне подарил русский приятель, и, по-видимому, из пижонства, раз уж проезжал через мою улицу на чьем-то одолженном «порше».

      Казалось всё же непонятным, кому сдалась эта книга во Франции? Местного переведенного фэнтези в Париже и так навалом. Продают эти однодневки если не в переходах метро, то в привокзальных киосках, где в дорогу запасаются бутылкой «евьяна», газетой, бутербродом или просто жвачками с хлорофиллом. Или я терял связь с реальностью?

      В переводе, откровенно школярском, дословном, терялся и весь сарказм автора, который русскому читателю стал необходим как острый соус. В результате возникало впечатление, что речь в книге идет о похождениях самóй нечистой силы, ни много ни мало, которая буквально не дает продохнуть своей жертве. Жертвой являлась сама Россия, она-то умела выставить себя на посмешище. А вся соль – земли, России, самой этой пародии – в аллегории. Разумеется, очень смелой, чего уж там. Раз уж мир – это чья-то выдумка, раз уж всё в нем так виртуально, так погрязло в пикселях, в «цифре» из одних шестерок, допустить теперь можно всё.

      Из развлекательного опус на глазах перерождался в мрачноватый пасквиль. Хотя сам «Иванов», антигерой, выведен был настолько точно, так мастерски манипулировал людскими душами, искушая их славой, а себе оставляя деньги, что я вдруг спросил себя, а не принадлежит ли авторство самому Николай-Николаичу? Что, если и он тайком переводит деньги на бумагу, но в буквальном смысле слова? Ведь