Хранительница. Елена Кондаурова

и, криво улыбаясь, спросил:

      – А поцеловать меня на ночь ты не хочешь? Чтобы спалось хорошо?

      Рил подняла голову, посмотрела на него и, встав на цыпочки, неумело чмокнула в щеку.

      А чего он еще хотел?

      Таша ожег стыд, словно Бог-Отец хлестнул непутевого сына огненной вожжой. Он резко оттолкнул ее от себя, но спьяну не рассчитал, она отлетела и ударилась о косяк.

      – Все, иди досыпай!

      Она обиженно отвернулась, потирая ушибленное плечо, и вышла, даже не взглянув на него, а Ташу стало так тошно, что захотелось повеситься.

      – Нет, ну надо же было этому кабану нажраться как раз сегодня! – в который раз повторял Зойт. – Вот скотина неуклюжая! А так хорошо все складывалось! Бабка сама отравила молоко, когда через тряпку процеживала. Кто бы к нам придрался, а? Сама виновата, нечего было свои тряпки и плошки на улице развешивать! Мало ли какую заразу ветром принести может!

      – Да не кипятись ты, Зойт! – лениво успокаивал его Багин. – Этот кувшин разбил, завтра другой подсунем. Яда у нас еще много, хоть всю эту проклятую Закорючку к змею отправляй.

      После этих слов Зойт и правда немного успокоился и даже сел на кровать Багина. Сам Багин сидел на стуле, а находились они в комнате, которую снимали на небольшом постоялом дворе, чтобы не привлекать к себе особого внимания.

      – Надо все же признать, что насчет ее хозяина мы здорово ошиблись, Зойт, – по-прежнему лениво продолжил Багин. – Кто бы мог подумать, что этот зверь будет с нее пылинки сдувать? Столько времени зря потеряли!

      – Да, жрец из-за этого сильно разозлился, – кисло подтвердил Зойт. – Я его еле уговорил яд попробовать. Как дурак, клялся, что результат будет железно.

      – Теперь он еще больше разозлится.

      – Слушай, может, подождем пару дней с докладом, а? Может, все еще получится?

      Багин пожал плечами.

      – Ну давай подождем. Только в случае чего – сам расхлебывать будешь!

* * *

      Проснулся Таш поздно и, как нетрудно догадаться, безо всякого настроения. Хотелось посмотреть в ясные глаза Рил и увидеть, что она прощает его вчерашнюю выходку и относится к нему по-прежнему, но на кухне ее не оказалось.

      – А где Рил? – спросил он Дорминду, которая месила тесто.

      – В своей комнате, ей нездоровится, – ответила та, не переставая месить.

      – Как нездоровится, что с ней? – Таш встал. – Пойду посмотрю.

      – Ничего страшного, обычное дело. И вам не надо к ней ходить, дайте ей выспаться. Она вас вчера весь вечер ждала, вон ужин даже не убирала. А вы хоть помните, когда пришли?

      – Дорминда, только не надо мне тут мораль читать!

      – А это не мораль! Вас целыми днями не бывает, а девочка одна дома сидит, даже на посиделки не ходит!

      – Да разве я ее не пускаю? Пусть ходит!

      – Да ведь она, добрая душа, о вас заботится. Чтобы вы пришли, а ужин на столе ждал. Она сама разве попросит ее отпустить? А вы и пользуетесь!

      – Ну ладно, ладно, сегодня же поговорю с ней.

      – Тут