Княжна Мстиславская. Константин Павлович Бахарев

Хотя, непонятно атаману, за что царскому приставу шубу дарить?

      Ещё затемно казаки начали собираться. В селе ударил колокол. Облезов перекрестился. Избач Данилка тоже.

      – Сегодня Сороки, память севастийских мучеников, – царский пристав мотнул головой. – Да и пост великий идёт. А я тут согрешил с вами в питии и скоромной пище. Прости, Господи!

      – Поехали! – громко сказал Кольцо и подозвав Данилку, рассчитался с ним за постой. – Ты про каких мучеников толкуешь, Андрей? Сегодня Василий-капельник, калачи печь надо. А постовать казакам некогда, добычу упустить можно.

      Облезов махнул рукой, дескать, что с тобой, диким, толковать.

      За хлопотнёй с возами, с дорогой, волнением от предстоящей встречи с царём, и пристав, и атаман забыли про ночные дела. Тем более что литвины поднялись рано и вместе с Дымовым наверняка уже были в Москве, у дьяка Щелкалова.

      Егор Сломайнога ехал у последнего воза. Полозья шуршали по серому уже, весеннему снегу.

      – Грязный на дороге снег, – подумал казак. – В лесу и полях до сих пор белёхонек.

      Ехавший слева Арефий вдруг подъехал ближе.

      – Егор, поведи моего коня в поводу, – сказал он. – Мне по нужде надо.

      Сломайнога обмотал поводья на заднюю луку, бросил взгляд на присевшего на обочине Арефия и на память ему пришёл Лютый. Вот дотошный литвин! Как он узнал его? Столько лет прошло с тех событий в Ковно! Пришлось тогда ему бежать оттуда в чём был. И не куда-нибудь, обратно в Московское царство, где за него мзду хорошую давали. Ладно, господь тогда уберёг. Удалось пробраться на Волгу, в дикие леса, там, где она с Камой сливается. Зиму прожил у отшельника, научился отвары лечебные делать, да раны с болезнями кое-какие лечить, заговоры узнал. Потом с казаками ушёл в окраинные города. Звался Егором Травником, потом уж сам Ермак Сломайногой окрестил.

      Вот и Москва скоро покажется. Дом родной увижу, подумал Егор, если не сожгли его в тот страшный масленичный Разгуляй. Семнадцать лет прошло, как раз перед Пасхой всё произошло.

      – Погоди! – закричал сзади Арефий. – Погоди!

      Взобравшись на коня, он шумно выдохнул: Ну, слава богу, с лёгким сердцем и к царю можно теперь!

      Казаки захохотали. Арефий крутился в седле, смеялся, нёс похабщину, веселил народ. Ехавшие впереди пристав Облезов и Иван Кольцо обернулись, усмехнулись и продолжили разговор.

      – Тебя дьяки начнут пытать, выспрашивать, что и как, – пристав оглянулся, рядом никого, и продолжил: – Про Строгановых ничего не болтай. Знаешь, не знаешь, говори, что припас от них получили и всё. А как они живут, что делают, ты не знаешь. Твоё дело воевать, ясак брать. Понял меня?

      Атаман помолчал, усмехнулся.

      – Мне без разницы, что и как у тебя со Строгановыми, – сказал он. – Я про них плохих слов не скажу. Но царю врать не стану. Спросит, если знаю, отвечу.

      Облезов выпятил губы и быстро кивнул.

      – Это верно, казак, царю врать нельзя, – он склонился к атаману. – Но с дьяками много не говори. Они тебя обдерут и если что, под топор