Иллюзия бога. Алина Штейн

тебе не кажется?

      – Нет.

      – Они еще про меня говорят, что я не умею поддержать разговор…

      Персефона картинно вытаращила глаза и округлила рот:

      – Кто говорит? Наверное, они тебя с кем-то спутали!

      Не отвечая, Аид пошарил в ящике письменного стола, вытащил два бокала и потемневшую бутылку, молча откупорил ее.

      – Я не пью. – Она потянулась, на секунду высунув ногу из-под пледа. И ей понравилось то, как Аид обжег взглядом ее кожу.

      Жидкость в бокале напоминала рубин с блестящими гранями и клубящейся в глубине тьмой.

      – Ладно, давай и мне чуть-чуть. Что это вообще?

      – Что-то из граната, – туманно заявил он.

      – Вино или сок?

      – Теоретически сок, но его принес Дионис, так что на твоем месте я бы не сильно надеялся.

      Она сделала маленький глоток и резко опустила бокал на столешницу:

      – Быть не может!

      – Что?

      – Ты улыбнулся!

      – Ничего подобного. – Аид резко отвернулся и зашагал по комнате. Персефона, воспользовавшись моментом, встала, чтобы поближе рассмотреть керамические горшки с зеленью на полках. Растения она любила с детства. Уже несколько лет коллекционировала ботанические открытки с названиями цветов на латыни. Всегда с нетерпением ждала первых зеленых красок природы, вырисовывающихся на полотне оттаявшей земли. И, когда она приехала сюда, ее неприятно удивило, что ни в одной аудитории не было хотя бы фикуса. Только в Царстве на подоконнике чах бледный цветочек, выглядевший настолько вяло, что им не прельстилась бы и голодная коза.

      – Кто за ними ухаживает?

      – Не знаю. Возможно, Гестия. – Аид так неслышно подошел сзади, что она вздрогнула.

      – Скажи ей, что на сквозняке у фаленопсиса лучше не опрыскивать воздушные корни. Он может погибнуть от переохлаждения. И вода не должна попадать в листовую розетку. С ним нужно очень аккуратно.

      – Может, тогда проще не обращать на него внимание?

      – Почему? – Персефона провела подушечкой пальца по лепестку. Глубокий фиолетовый оттенок. В средневековой Европе, когда умирал монарх, придворные в знак траура надевали одежду такого цвета.

      Аид молчал.

      – Почему? – повторила она.

      – С ним как-то много хлопот.

      Она рассмеялась:

      – Как и с тобой.

      Тогда она не захотела себе признаваться в этом, но ее сердце переполнила невыносимая легкость, когда он приподнял ее выбеленные волосы и невесомо прижался губами к затылку. Что Персефона осознала уже тогда, так это то, насколько тот вечер был особенным. Действительно особенным, Аид был прав.

      Потому что тогда она впервые почувствовала свою власть над ним, и это ей понравилось.

      – Тут еще есть такие? – Она отняла руку от лепестка. – Пошли, устроишь мне экскурсию.

      Они обошли весь дом, который изнутри был гораздо больше, чем казалось снаружи. Бродили по скрипучей лестнице, по темным комнатам и коридорам, разглядывали голубоватые суккуленты, переполненные книжные полки и портреты основателей университета, облаченных в атлас, бархат и драгоценности.