Иллюзия бога. Алина Штейн

придвинула к ней травяной чай с полукружием лимона.

      – И в мыслях не было.

      На черный Персефона и правда перешла как-то спонтанно. Ладно, может, не совсем спонтанно, но всем так или иначе хочется отрицать влияние на свою личность. Думать, что сознание полностью независимо от чужих идей, хотя это невозможно. В меньшей или большей степени, все люди – даже самые свободомыслящие, даже блестящие новаторы – подвержены воздействию. Но Персефона все равно предпочитала думать, что просто одним холодным вечером, прежде чем отправиться в Царство, обнаружила перед зеркалом себя, покрывающую губы темно-красной, отдающей черным, помадой, купленной три года назад на распродаже и еще ни разу не использовавшейся.

== Зима ==

      – Как я выгляжу? – поинтересовалась она у соседки, с которой делила комнату во время программы обмена. Из-за нее все помещение пропахло парфюмом с ароматом роз, и Персефоне это ужасно нравилось.

      – Как вампирша. Или как очаровательная покойница.

      – Идеально!

      Афродита едва не подавилась от изумления. Даже приглушила нежный инди-поп, под который делала домашнее задание.

      – У тебя кто-то появился?

      – Что? Нет. Только волонтерский проект. – Она усмехнулась, поправляя изящную вязь старомодного воротничка. И добавила:

      – Мы пока немного… не сходимся характерами.

      Дита задумалась на секунду, вытирая с запястья следы чернильного пятна. Ее полные губы изогнулись в улыбке:

      – Мне кажется, это норма. У меня один парень – адекватный, второй – долбодятел. С одним вообще не ругаемся, второго периодически хочется обоссать и сжечь. А я где-то посередине. Думаю, так и работает вселенская гармония.

      «У нее два, а я с одним-то разобраться не могу», – думала Персефона по дороге в Царство, перешагивая мерцающие сугробы, над которыми еще не успели поработать дворники. Где-то вдалеке звенел колокол. Возле моста она остановилась, заметив знакомую худощавую фигуру.

      Она залюбовалась тем, как внимательно Аид всматривался в каждую страницу, переворачивая их пальцами в черных перчатках, как его лоб испещряла глубокая полоса задумчивости. Будто невольно стала свидетелем интимного ритуала – близкого общения читателя с содержимым книги и с собственными переживаниями.

      Поравнявшись с ним, она спросила:

      – Не холодновато для чтения?

      Он покачал головой:

      – Я кое-кого жду. – И указал подбородком на Сизифа, бродящего с телефоном у подножия башни. – Нужно время скоротать.

      – Большинство в такой ситуации просто первыми подошли бы и поговорили.

      Аид уязвленно приосанился:

      – Да, но я – не большинство.

      – Скромность – твоя лучшая черта.

      Он нахмурился, убирая книжку во внутренний карман пальто. Другой рукой он держал аж три поводка с черными псами. Те тихонько ворчали, но сидели смирно.

      – Какие милашки, – улыбнулась Персефона, нагибаясь к ним. – Я-то думаю, кто там лает под окнами, пока я списки книжек составляю…

      Пока она трепала их шеи, лицо Аида искажала сначала