По яркой магистрали жизни. Анна Владимировна Мишучкова

крёстная жила, Тётя Маня, сказал он, показывая очередной домик. А здесь Саша жил, брат двоюродный.

      – А какая фамилия у твоей крёстной? – спросил Андрей.

      – Голышева Мария Петровна… Что, нельзя скосить вот это? Нельзя бурьян убрать? – снова отметил Александр Константинович, проезжая мимо очередных кустов сорной травы. – Просто таких хозяйственников гнать поганой метлой надо, раз не любят своё село. Нельзя порядок навести. Такое село было красивое!

      Двигатель «Волги» гудел, машина продолжала ехать.

      – …Вот эта улица широкая была: на Урал мы по ней бегали, – продолжал Александр Константинович, – а сейчас всё зарастает, амброзия, ээээй… Так и живём одним днём – отживаем, вот мне что и не нравится. Люди перестали сами себя уважать. Улицы были запружены, утки, гуси, а трава вот такая зелёная!.. Была. Чудесная. А сейчас – что это такое? Амброзия растёт вон.

      Проехав ещё минуту, Александр Константинович показал на их дом, и сказал, что вода доходила до него. – А от этих домов только трубы торчали! – показал он жестом руки.

      – Ого! – удивилась я.

      – Вот этот дом остался только один. Старый ещё. Думаю, что там уже никто не живёт…

      – Что, так Урал разливался? – не менее удивлённо спросил Андрей.

      – Да, – утвердительно ответил Александр Константинович, – до нас доходила вода, а мы около могилок жили.

      – Это на сколько же он метров поднимался? На 10 метров, что ли? – усомнился Андрей, – или на 15?

      – В то время метрами не мерили: плывут заборы, дома плывут…

      – А, ты как-то рассказывал, что дядя Серёжа тогда уплыл!

      – Это было уже в 1957 году. Наводнение сильное было в городе… А вот деревья стоят: возле того дерева был хлебоприёмный пункт. Его от наводнения распёрло – он был деревянный – и всё зерно уплыло до Урала и в Урал! Жители всех близлежащих сёл – Кардаилово, Подстёпки, Красный Яр – привлекались к уборке зерна. Зерно, находившееся между зерноскладом и Уралом, загружали в мешки, возили к берегу Урала и по желобам загружали на пароходы – здесь двухпалубные пароходы ходили. Помню, с самолётов сбрасывали немецкие мешки, а сельчане затаривали в эти мешки зерно и на подводах увозили с собой домой. Сколько людей отравилось тогда, ведь зерно было проросшее. …И рыбы было тогда много.

      – Вот видишь, – продолжал Александр Константинович, изучая давно знакомые места по-новому, – корейцы что делают: распахали заброшенные участки до самого села и воду качают для полива овощей. А была здесь когда-то зелёная трава. Тут мы всегда весну встречали. В лапту играли на полянке – чуть растает, мы все и собирались.

      «Волга» постепенно подъезжала к крутому берегу Урала. Перед глазами простирался степной простор и потрясающий вид на Урал.

      – Бать, к берегу близко не подъезжай, – беспокоилась Татьяна Дмитриевна.

      – Да нет… Я не близко.

      Выйдя из машины и оглядывая окрестности, Александр Константинович восхищённо сказал: «Вот тут прошло наше детство!»

      – Вот это красотища! –