Шрам. Элис Бродвей

Однако мне пришлось дождаться подходящего момента. Мне было ниспослано новое учение, а в нём – добрые вести для всех нас.

      Рядом со мной замирает Мел, затаив дыхание. Мэр выжидает. Тишина множится, разрастается.

      – Вы благочестивые люди, – наконец говорит мэр. – И всё же в вашей жизни есть страх. Вы боитесь, что однажды всех ваших меток окажется недостаточно. Что, несмотря на все наши знания и учёность, грехи нас настигнут. А что, если я скажу вам: «Впереди вас ждёт лишь мир, и я могу спасти вас, отпустить грехи до судилища, очистить ваши души»? Вы мне поверите? Пойдёте ли вы со мной, чтобы насладиться этой благословенной свободой?

      В моей груди рождается предательская надежда, как червь, выползающий из трупа.

      «Да, – думаю я. – Пусть будет ясность: план, указатели и чистая дорога».

      Знай наверняка, что меня запомнят, а моя душа будет достойна вечности, я бы ухватилась за такую возможность обеими руками и ни за что не упустила бы её. Я вижу, как эта надежда сияет в глазах каждого на площади. Страждущие рты открываются в благоговейном трепете, готовые получить щедрый подарок, который предлагает им мэр Лонгсайт.

      Я с трудом сглатываю подступивший к горлу ком. Яд бывает сладок, будто мёд, но всё равно убивает.

      «Подожди и посмотри, что будет, Леора, – напоминаю я себе. – Потерпи».

      – Что тяготит вас? – спрашивает мэр Лонгсайт и молчит так долго, что мне кажется, ему и не нужен ответ. – Мы ставим знаки на телах, чтобы освободить наши души. Но разве вы не чувствуете, как тяжелы чернила на коже, те, что говорят всем о вашем коварстве и обмане? Не чувствуете, как тяжело струится кровь по жилам?

      Мэр бросает взгляд на левую руку – его кожа чиста, на ней нет ни единой метки наказания. Люди в толпе смотрят на свои руки, пересчитывают метки. Своим особым рассеянным взглядом из-под ресниц я смотрю на тех, кто стоит неподалёку.

      У охранника справа на бицепсе вычернены имена детей. Я ясно вижу, как ему стыдно за то, что недавно он грубо накричал на сына.

      У женщины в первом ряду на ключице татуировка – ряд драгоценных камней. Когда-то она украла браслет у родной сестры.

      Мы все виновны.

      Помню, как Обель говорил о метках и нашей жизни: «Не бывает плохого или хорошего, чёрного, белого или даже серого. Есть разноцветные полосы, и они складываются в нечто удивительное и прекрасное для каждого». Однако, оглядываясь вокруг, я вижу лишь топливо для огня во Дворце правосудия. Повсюду на коже запечатлены тайные грехи.

      Эти души не заслуживают поминовения в вечности. Эти души не стоят спасения.

      Мы виновны. Нас будут судить. Мы получим то, что заслужили.

      «Нет, Леора, – говорю я себе, стряхивая оцепенение, в которое вогнал меня Лонгсайт против моей воли, – ты не просто листок со списком пороков и добродетелей. Знаки на коже не расскажут обо всём. Они не скажут и половины правды».

      Я оборачиваюсь к помосту. Лонгсайт кивает кому-то, и двое охранников выводят на сцену человека.

      «Это