Неокантианство. Пятый том. Сборник эссе, статьей, текстов книг. Валерий Антонов

из них, называвшие себя философами, пытались отказаться от этого органа, второго глаза души, думая, что одним глазом можно видеть единственную истинную вещь более остро и более уверенно, чем двумя. Они действительно вырезали один глаз души, обращенный к сверхчувственному, и обнаружили, что теперь все действительно стало для них гораздо яснее и отчетливее, чем прежде. То, что они считали вторым настоящим глазом, по их словам, было лишь иллюзорным глазом, а на самом деле лишь больным двойным зрением единственного реально видящего глаза. Стоит только взглянуть на них, чтобы увидеть, как единственный настоящий глаз после операции втягивается в середину лба и как не остается ни малейшего следа от другого, якобы второго глаза. Эти многословия слышали и верили слишком многие, которые затем все хотели излечиться от больного двойного зрения и ложного глаза. Только Сократ, а за ним и его ученик Платон противостояли одноглазой мудрости, различными способами доказывая, что человеческая душа, чтобы достичь познания единственно истинного, нуждается в обоих данных ей глазах, а потому должна бережно хранить их и держать всегда открытыми; если бы она даже закрыла или устранила тот, который направлен к сверхчувственному, она получила бы с помощью другого только всевозможные беспочвенные науки без прозрения и конечной цели. (28) Но речь божественного была побеждена речью многих других: «потому что так же невозможно привить знание истинного душам, не имеющим при себе единственного подходящего для этого органа, как невозможно привить лицо человеку без глаз, протягивая ему очки». (29)

      То есть: кого чистые чувства красоты и добра, восхищения и любви, почтения и благоговения не убеждают в том, что в этих чувствах и вместе с ними он воспринимает нечто, существующее независимо от них, недоступное внешним чувствам и интеллекту, направленному исключительно на их восприятие: против него нет аргументов.

      Уже давно было показано, что идеалист, низший и половинчатый, по манере Беркли, который, наперекор чувству природы, утверждает, что он не воспринимает материальный мир, реально существующий вне его, а имеет только ощущения; как потом это можно ясно доказать – не может быть побежден. Таким же образом следует показать, что верхний и цельный идеалист по способу Юма, который, вопреки чувству разума, отрицает правдивость идей, вытекающих непосредственно из этого чувства, во главе которых стоят неразрывные и неразделимые понятия свободы и провидения, также не может быть побежден.

      Как человек, наперекор своим самым глубоким и сокровенным чувствам, отрицает свободу и провидение, с одной стороны, испытывает сильное искушение и побуждение, а с другой – столь же сильное сдерживание и препятствие, и теперь изобретает чудесные искусства, чтобы занять философское место «да» и «нет» одновременно посередине, мы уже показали. Но что делает эти искусства настолько обманчивыми, что не только неопытные люди и ученики, но и сами изобретатели сначала обманываются и ослепляются ими, мы