Альтер эго. Ника Остожева

омрачало ставший привычным порядок вещей – обострившаяся болезнь Лины. Несмотря на уговоры, она не соглашалась лечь в больницу и доверить здоровье профессиональным врачам. Если человек сам не желает чего-либо, то какими бы настойчивыми ни были попытки помочь, они не увенчаются успехом.

      – Это так глупо – строить планы, считать что бы то ни было нерушимым. Наша жизнь – самая зыбкая из субстанций. – Она умиротворенно улыбнулась. От осознания ее слов меня пробрала дрожь.

      Поначалу мы продолжали гулять. Лина настаивала на ежедневном прохождении привычного маршрута – четырехкилометровой тропы ко́ры[4], которая петляла меж горных хребтов над монастырем. Мы любовались завораживающими видами, встречали рассвет и провожали день на закате. Смех и чистые неподдельные эмоции исцеляли раненую душу. Но со временем голоса становилась тише, а длительность трекинга и пройденная дистанция неумолимо сокращались.

      Однажды солнечным весенним днем Лина созналась, что больше не в состоянии выходить на прогулки. Именно в тот момент я поняла, что это начало конца. Под виновато опущенными ресницами стелилась поволока тоски и стыда за внезапную немощь, словно бы она считала, что подвела меня. Боль разрывала сердце, но сделать что-либо было не в моей власти. Единственное, что я могла – просто быть рядом и подбадривать, помогая не утратить веру в лучшее.

      Вскоре Лина легла в «госпиталь» при монастыре. Лекарствами здесь не пользовались, об аппаратах МРТ никто и не слышал. Ее окуривали дымом, читая специальные мантры, якобы исцеляющие, поили отварами трав – тех самых, что мы, увлеченные процессом, собирали вместе еще совсем недавно. Не помогало ничто. Даже арура – дерево, в дословном переводе, «крадущее болезни», которое местные врачеватели наделяли чудотворными свойствами, и «целебная ртуть», призванная усилить лекарственный эффект трав. Увидев, насколько бесполезна нетрадиционная медицина в действии, я всей душой возненавидела проклятые растения.

      Так, постепенно мое восхищение монастырской жизнью Непала сменилось осуждением и гневом. Мир грез рухнул, выдав свою тайну – он был соткан из хрупкого стекла. Разлетевшиеся осколки обнажили действительность – шарлатанство, прикрытое пестрой ширмой морали. Все происходящее обрело в моих глазах подобие секты, адепты которой ортодоксально прославляли фикцию, в то время как жизнь отдельно взятого человека не имела ни малейшей ценности.

      – Я не боюсь умирать, – сказала однажды Лина. Лицо ее было безмятежным, не выражало ни капли тревоги.

      – Прошу тебя, не говори об этом!

      Она улыбнулась и взяла меня за руку:

      – Это не конец, а лишь начало нового пути. Как дыхание – без выдоха не будет вдоха.

      – Лина! – перебила я. – Человек должен бороться за жизнь! Почему ты опускаешь руки? Не смей, слышишь?! – Я и изо всех сил старалась сохранить контроль над собой и не расплакаться.

      – Нет

4

Обход вокруг священного объекта по часовой стрелке.