Вернись. Юлиана Анатольевна Матвей

просто нет! Она находила подтверждение каждому слову. Борис действительно часто уходил по вечерам, приходил уставший, в плохом настроении. Её вопросы оставались без ответа. Значит, у него была другая.

      Сославшись на сильную головную боль, Варя выпроводила подругу. Ей надо подготовиться к встрече с так называемым женихом. Девушка собрала все мужские вещи в сумку и оставила у порога.

      Борис постучал. Он не брал ключей от квартиры, редко вел себя в ней по-хозяйски, не желая нарушить личных Вариных границ. Девушка не должна воспринимать его как альфонса, претендующего на московскую прописку и квартиру. В дверях появился бледный силуэт. Это была словно Варина тень. Отрешённый взгляд, бледность лица вызывали тревогу. Борис протянул руки, чтобы её обнять.

      Девушка наклонилась и взяла его сумку.

      − Это твоё. Я с тобой никуда не поеду. Я не хочу больше никогда тебя видеть и знать. Я тебя не люблю! Не люблю! − грубо отчеканила она.

      Дверь захлопнулась. Борис сжимал в руке сумку.

      − Бред какой-то!!!

      Молодой человек с силой нажал на кнопку лифта, а затем, не разбирая дороги рванул вниз по лестнице. Им обоим надо успокоиться. Он поговорит с ней обо всем завтра. Его явно оговорили или она узнал правду о нищем провинциале и больше не хочет его знать… Завтра… Завтра он обязательно узнает правду. А сегодня обида застилает глаза, хочется подраться и накричать. С Варей так нельзя…

      Она его любит, а он нет. А, может быть, и да. Мужская любовь оставалась для неё загадкой. Одни пьют, бьют и кричат о своей любви, другие закидывают деньгами, а затем требуют абсолютного повиновения и преданности, третьи тихо вздыхают и восхищаются. Какой же была любовь Бориса? А почему она вообще решила, что её любят? Вихрем пронеслись воспоминания о проницательном взгляде серых глаз, о долгих проникновенных разговорах. Как не поверить!? Неужели обман? Предрассветная дымка окутала её, отдаляя реальность.

      Он ей изменил… Не могла Людмилка соврать. Столько лет в горе и радости! Варя почувствовала резкую боль в груди. Дыхание сбилось. Девушка испугалась не на шутку. Сейчас ей станет плохо, а скорую вызвать некому. Умрет, а труп найдут на третий или четвертый день, когда неприятный аромат пробьется сквозь двери. Варя вздрогнула от мыслей, промелькнувших столь ярко и четко.

      − Не плакать, не вспоминать, не оглядываться, − как заговорённая, шептала она, раскачиваясь на полу. Однако облегчение не приходило. − К черту! Всех к черту! − раздался истеричный крик.

      Варя медленно опустилась на пол. Боль распирала её изнутри. Она успела забыть, что значит − терять. В дверь позвонили, затем постучали. Однако девушка продолжала лежать неподвижно, игнорируя окружающий мир. Горе предпочитало одиночество. Оно то надувалось как воздушный шар внутри хозяйки, мешая дышать и прожигая всё внутри, то чуть сдувалось, давая послабление.

      Варя почувствовала легкое поглаживание. Сквозь туманную завесу слёз обозначилось Вероникино лицо. Оказывается, она плакала. Девушка юркнула в тётины объятия. Вероника шептала успокаивающие слова и ласково