Мир иллюзий мистера Редфорда. Анна Быстрова

итогу разговора мне было поручено приступить к пошиву костюмов. Снимая мерки с Редфорда, я поразилась тому, насколько он худой, особенно, в сравнении с Питером. Надеюсь, он не заметил как у меня дрожали руки. Я тогда впервые прикоснулась к нему и испытала неловкость и смущение.

      Танцовщицы с гордостью подставили мне свои тонкие талии. Оперная дива же молча наблюдала за нами. Она отчего-то всегда выглядела очень серьезной. Я ни разу не видела, чтобы она улыбалась, но при этом меня она заинтересовала больше всех. Такая красивая, без какого-либо макияжа, с тёмными волосами и большими выразительными глазами. Она одевалась со вкусом: в платья приглушённых тонов с элегантными накидками и непременно с искусно вшитыми в орнамент кружевами. Миссис Бланш я обмеряла последней. Мне удалось убедить мистера Редфорда несколько изменить первоначальный образ дивы и сделать ей полупрозрачную накидку на платье, которая, развеваясь, подчеркивала бы ее бестелесность, ведь она выступает в спектакле как высшая сила из античных трагедий или же призрак, может даже, как сама Смерть. У Редфорда изначально не было таких ассоциаций, но, услышав мою версию, он согласился.

      – Должен отдать вам должное, – заметил он, – ваши идеи меня вдохновляют, как и идеи вашего отца. – Редфорд наконец вернул мне альбом. Он проводил меня до выхода, напомнив, что в запасе у меня не более двух недель. Что поделать, я должна была уложиться в этот срок, а потому, вернувшись домой, до поздней ночи просидела над выкройками.

      Из-за сильной загруженности я переживала, что не успею сделать костюмы в срок, или же они не понравятся и не подойдут. Меня терзало чувство вины, что Питер с отцом уже во всю обсуждают новые фокусы, а я не могу в достаточной мере им помочь. Ко всему прочему, через несколько дней отец сообщил мне, что отправляется на неделю в Париж посмотреть там новые идеи для представления. Питер же оставался в Лондоне и по поручению отца должен был иногда меня проведывать.

      Как-то раз, уже ближе к вечеру, я довольно сильно утомилась, работая над пачкой Камиллы, и была малость раздражена. Питер, как назло, начал что-то долго и довольно громко рассказывать мне, машинально теребя линейку, которая, ударяясь об стол, издавала раздражающий стук.

      – Перестань! – воскликнула я, шлепнув его по руке. Питер удивлённо взглянул на меня и отошёл в сторону.

      – Ты видишь, что я устала. Зачем раздражать меня? – Мне уже было стыдно за поступок, но я решила идти до конца.

      – Тебе и в самом деле стоит отдохнуть, – спокойно произнес он. – Доброй ночи. – Питер чуть заметно кивнул головой и вышел из комнаты.

      Я была раздосадована на себя. Как я могла ударить его? Понимаю, я совсем не сильно ударила, ему не должно быть больно… Я просто хотела, чтобы этот неприятный звук прекратился! И все же совесть сильно мучила меня весь вечер. До чего я дошла, что позволила себе подобное?

      Сил и настроения работать не было. Я легла спать, но ещё долго не могла простить себе этот поступок. «Надо было сразу извиниться, тогда бы я так не переживала», – думала я про себя. Интересно,