Старый дом. Катерина Картуш

зазря? – недоуменно спросил доктор. – Не дело таскать детей на подобные процедуры.

      – Что вы там всё бормочите, Карл Натанович? – раздраженно бросила Людвига. – Говорите громче, либо умолкните вовсе. Гектор, пойди, глянь, где она? Долго нам еще ждать?

      – Уже пришли, маман.

      В предупредительно распахнутых клерком дверях появилась забавная процессия. Разрумяненная от волнения Христина в каракулевом пальто крепко держала за руку маленькую Алимпию, одетую в серебристый полушубок и шапочку с помпонами. Из меховой муфточки выглядывали розовые заячьи уши. По другой кухаркин бок, вцепившись в подол мамкиной юбки, испуганно таращил глазёнки щекастый мальчуган в овчинном зипуне, перевязанном крест-накрест шерстяным платком. На голове шапка-ушанка, туго завязанная под подбородком, на ногах валенки. Узрев бородача, малец ожидаемо сморщил курносый нос, по пухлой щеке скатилась крупная слезинка.

      – Христя, зачем Егоршу-то притащила? – Мужик легонько ударил кулаком по спинке дивана, отчего доктор болезненно поморщился. – Эй, медицина, двинься! Пущай дети сядут. Давай, скидавай на пол свой портфель, ну же!

      Протерев днище саквояжа рукавом сюртука, Карл Натанович послушно переместил его на пол. Помог взобраться на диван Липе. Мальчонку Христина усадила себе на колени, чтобы «не шмыргался без присмотру по двору».

      – Итак, господа, я начинаю! – громко объявил нотариус, достав узкий свиток, перевязанный шелковой лентой. Круглая сургучная печать коричневой кляксой соединяла ткань с бумагой, подтверждая тем самым неприкосновенность документа. Преисполненный величием момента он аккуратно переломил сургуч и резким движением сорвал ленту.

      «Как заправский герольд при дворе короля Артура, – отчего-то подумалось Карлу Натановичу. – Будто приговор читать собрался». Необычайное волнение подкатило к самому горлу и в ту же минуту теплая детская ладошка сжала его потную руку.

      – Все будет хорошо, дядечка, – прошептала Алимпия, взобравшись с ногами на диван. – Мне Какуша сказал, – выдохнула доктору в самое ухо.

      – Какуша? – переспросил он, усадив девочку на место. Взглянул на нотариуса: тот хмурил брови, вчитываясь в документ, словно видел его впервые. – Твой новый друг?

      – Вот же он! – Алимпия достала из муфты игрушку, прижала к гладковыбритой щеке доктора. – Слышишь, что говорит?

      – Нет-нет, Липушка, давай опосля поиграем. Какуша ведь послушный зве… верно, дружок… вот и пускай покамест поспит. – Он быстро запихнул игрушку обратно в муфту.

      Надув губы, Липа обижено засопела.

      «Боже, только бы не расплакалась, – подумал доктор, взглянув на ее раскрасневшееся личико. Но Алимпия и не собиралась лить слезы. Она сдернула с головы шапочку, распахнула шубку, повернулась к мальчонке и показала ему язык. – Проказница такая!»

      – Итак, – после секундной заминки изрек седовласый пасынок Фемиды, – позвольте огласить последнюю волю безвременно почившего Аркадия Бруковича.

      – Да