Старый дом. Катерина Картуш

застонала и открыла глаза.

      – Что случилось? – спросила она испуганно. Хотела приподняться, но он не дал, пригвоздив строгим взглядом.

      – Где ты взяла конфету? – спросил он.

      – В холле, из «аквариума». А в чем дело? – Ее тело покрылось мурашками, а под носом выступил пот.

      – Точно в холле?

      – Точно! – почти выкрикнула она. – Да что случилось?

      – Переизбыток адаптогена. – Гордон погладил ее по плечу и коснулся губами лба: холодный. – Сосуды расширились, давление упало и, как следствие…

      – Обморок от конфеты?! – недоверчиво перебила его Хельга.

      – Ну, в какой мере сладости также являются источником наслаждения, посылающим стимулирующие импульсы в мозговую подкорку, – протараторил Гордон лишь бы увести ее от темы мятных леденцов. – Ты же хотела принять душ, – напомнил он, помогая ей подняться.

      – Какая забота, – с легким сарказмом произнесла она, выпрямившись во весь рост. Он наблюдал за ней, готовый в любой момент подхватить на руки, но она уверенно дошла до ванной комнаты и лишь на пороге обернулась.

      – Какой-то горький привкус во рту, – сказала она, поморщившись.

      – Пройдет, – успокоил ее Гордон. – Это от божественного корня.

      Окинув его странным взглядом, она скрылась за дверью.

      – Вообще-то я имел в виду корень женьшеня, – произнес он и направился к барной стойке.

      ***

      Положившись на собственный вкус, Гордон выдавил в стакан лимон, туда же добавил мякоть грейпфрута, капнул рому, перемешал, залил газировкой, добавил кубики льда – лимонад для прекрасной женщины был готов.

      Жадно допив минералку, он вдруг поймал себя на мысли, что не желает с ней расставаться: не с минералкой, а с Хельгой. По крайней мере, ни сейчас, когда свежи воспоминания, наполненные чувственным ароматом их страсти.

      – Н-да, знатно пропотели, не мешало бы проветрить, – пробормотал Гордон и подошел к окну. Вдоль побережья зажглись яркие фонари, осветив вынырнувшую из сумерек белоснежную яхту и моторные лодки на причале. Только катера не было: Бортесы уехали еще днем. Он сдвинул створку в сторону, впустив в комнату упоительную вечернюю свежесть. Позади тихо скрипнула входная дверь, и легкий сквозняк прогулялся по босым ногам доктора.

      Кронбик обернулся. В дверном проеме, в луче света, падающего из комнаты в темный коридор, жмурился Босфор.

      – И вам – добрый вечер, уважаемый Бося, – добродушно хмыкнул Гордон, приблизившись к коту. – А постучаться опять забыл? Видимо придется заменить ручку на дверях. Как считаешь? – Он погладил кота по спине, собрав в ладонь линялую шерсть. Скатав ее в комок, сунул в карман.

      – Я – всё! – раздался веселый голос Хельги. В наброшенном на плечи белом махровом халате, она стояла на пороге ванной комнаты и сжимала в руке фен. – Только волосы уложу…

      – О, нет! – воскликнул Гордон, но опоздал: ее хрупкий пальчик уже нажал на маленькую кнопку «вкл». – Бедный Босфор…

      Оглушенный внезапным гулом,