Мытарь. Георгий Герцовский

приносит меню, состоящее из двух широких листов, но я его даже не открываю ― вряд ли быстро разберусь в названиях и составе местных блюд.

      – Есть какое-нибудь тушеное мясо с овощами? ― спрашиваю я.

      – Хм, ― коридорный на секунду задумывается. ― Есть рагу из цесарки с кабачками и помидорами.

      – Цесарка? ― пытаюсь я вспомнить. ― Это птица такая?

      – Конечно, ― коридорный смотрит с удивлением.

      – Хорошо, пусть будет рагу. И вина какого-нибудь, ― говорю. Мне хочется понять, способно ли мое новое тело на опьянение.

      – Есть розовое из Воздамора.

      – Отлично.

      Служащий «Пестрой куропатки» удаляется, но ко мне сразу подбегает мальчуган лет десяти. Он одет так же, как коридорный, даже чуть аккуратнее.

      – Принести багаж, лошадь накормить? ― спрашивает мальчишка.

      – Нет у меня, малыш, ни лошади, ни поклажи. Покажи только, где моя комната.

      – Пойдемте.

      Пока идем по коридору, по звукам и обрывкам разговоров из-за закрытых дверей, понимаю, что гостиница плотно заселена. Мой номер оказывается на третьем, мансардном этаже. Комната довольно чистая. Кровать, шкаф, табуретка и рукомойник. Скрипят половицы.

      – Сейчас принесу горячей воды. ― Мальчик подхватывает ведро, стоящее возле рукомойника.

      – Спасибо, ― говорю я. ― Парень, у меня с собой только одна монета. Если будет сдача, обязательно поделюсь.

      – Не надо, ― улыбается мальчик. ― Иллаванта! ― И убегает.

      «Что за иллаванта такая, в самом деле, ― думаю я, устало опускаясь на кровать. ― Божество, что ли, какое? Нет, этот мир ― не мой, не тот, который я знал ранее. Если я не выдумал, что вообще знал какой-то».

      Вскоре возвращается мальчик с кувшином горячей воды и полотенцем на плече. Процесс умывания и вытирания приносит много новых ощущений. Или давно забытых.

      – Уважаемый, ― обращаюсь я к коридорному, когда он приходит с подносом, накрытым большой, металлической крышкой, ― часто у вас так много гостей?

      – Почти всегда, ― грустно опустив голову, произносит тот.

      – Так что же вы… Не расширяетесь? ― Это слово вспоминается не сразу.

      Он поднимает удивленный взгляд.

      – Зачем?

      – Как зачем? Чтобы было еще больше гостей ― денег больше заработаете…

      – Так я и думал, ― отвечает коридорный, ― вы ― из симютников. Не бойтесь, я никому не скажу, ― спешит он меня успокоить. ― Но мы ― нет. Хозяин и так уже чуть не умер от воспаления легких, а у моей дочери ― близорукость. Мы с таким не играем ― наоборот, рады бы избавиться от половины посетителей.

      – Докучают? ― спрашиваю я, все еще пытаясь понять хоть что-нибудь в этом мире.

      – Докучают? ― переспрашивает коридорный.

      – Ну, дебоширят? Посуду бьют, дерутся, не платят?

      – Нет, что вы. Такое редко. Приятного аппетита. Через полчасика пришлю за посудой Грея, хорошо?

      Киваю, благодарю, принимаюсь за еду.

      О какой это праздник ― чувствовать