Контракт. Татьяна Тэя

бы… на нём костюм, а на мне тонкий шёлк, кроем больше походящий на сорочку, чем на нормальное вечернее платье.

      – Что за имя у него такое? Мак? МакКряк? МакДак? – издеваюсь, пока бугай не слышит, плюс это помогает унять нервы.

      – Макар он, – усмехается Богдан. – Но как-то давно Мак приклеилось.

      – Давно?

      – Знаю его лет двадцать.

      – А вам сколько?

      – Сколько есть, все мои. Да и в целом, Алина, тебя это не касается.

      Вот, мне опять напомнили о моём же месте.

      Мы проходим через ещё одни ворота, кованые на этот раз, и оказываемся во внутреннем дворе, огромном и просторном.

      Мрачный особняк… и природа, которая весной должна расцветать, здесь будто бы какая-то осенняя, увядающая.

      Перед высоким зданием пруд, постриженные кусты и невысокие деревья. Окна горят светом, а на лужайке никого.

      – Тут люди есть?

      – Есть. Даже слишком много, на мой взгляд.

      И ГлавГад оказывается прав, потому что стоит нам подняться на высокое крыльцо и переступить порог, мы оказываемся среди толпы гостей. Все шепчутся: одни громче, другие тише.

      Осматриваюсь и понимаю, что не особо выделяюсь среди местных барышень. Мужики также копируют Богдана, мать его, Сергеевича. В деловых костюмах, при лоске. И… эскорте.

      Потому что я не питаю иллюзий. В этом здании нет ни одной нормальной спутницы или законной супруги. Девчонки даже в основной массе моложе меня. И наглее.

      Ловлю завистливые взгляды. Некоторые понимают, кто мой спутник, и хотят на моё же место. Небось, думают, мне заплатили овердофига за выход.

      Да пожалуйста, готова уступить. Даже с радостью.

      – Вам не скажут, чего это вы с такой клюшкой как я притащились?

      Белоусов усмехается.

      – Поверь, они тут все совершеннолетние. Есть и постарше тебя.

      – Серьёзно? А так и не скажешь.

      – Современная косметология творит чудеса. Только от утреннего света ничего не скроется.

      Да он поэт, мать его. Неожиданно.

      Пожимаю плечами.

      – В туалет можно? – отпрашиваюсь у своего тюремщика.

      – Там, только недолго.

      – А я по-маленькому, – язвлю в лицо.

      – Ненужные подробности, Алина.

      – Предупреждаю на всякий случай, – заявляю с видом невинной овцы, прежде чем сбежать.

      Почему мне нравится выводить его из себя?

      Ведь я рискую… очень рискую. Он может в любой момент передумать и не будет у меня недельной передышки. Слово дал, слово взял. Такие люди не заморачиваются на какие-то принципы. Уж мне ли не знать!

      Конечно, ни в какой туалет я не хочу, мне просто хочется побыть наедине с самой собой хотя бы несколько минут.

      Запираюсь, подхожу к окну, дёргаю ручку, она, о чудо, поддаётся. Это первый этаж и до земли недалеко. Но, помня слова ГлавГада, что рисковать не стоит, я просто смотрю на закат, наслаждаясь минутой свободы ото всех.