Таблеточку, Ваше Темнейшество?. Лира Алая

я плечами.

      – Так почему ты им не сказала о том, что нашла раненым в переулке? Еще и оттоптала мне ногу, когда я пытался им об этом сообщить, – хмыкнул Рэйвен, глядя на меня с долей снисходительности.

      На это Светлейшество что, напал сарказм? Я до сих напряжена, словно передо мной прошла толпа тайных покупателей, которые спрашивали невероятную чушь, испытывая нервы, терпение и мозг, а Рэйвен стоит хоть бы хны, не волнуясь о том, что эти маги могут нацелиться на него.

      – Потому что не хотела ни тебе, ни себе лишних проблем. Тебе надо, чтобы тебя подозревали?

      – Так может он любитель острых ощущений, – в торговый зал сунулся Мик. – Для полноты счастья ему не хватало пары допросов, отсидки в маленькой камере предварительного заключения и еще чего попикантнее.

      – Подслушивать нехорошо, – автоматически сказала я. – Как там Най с Наем?

      – А что с ними будет? Наверху посидели, поплакали. Я им говорил, что все нормально будет, но они меня в таких ситуациях не слушают. Я ж говорил, как они ко всем этим магам относятся. Сначала храбрятся и воду кипятят, а потом рыдают в спальне, – пожал плечами Мик, бросая на меня чуть растерянный взгляд.

      Каким бы добрым и понимающим Мик ни был, справиться с подобной ситуацией ему не под силу.

      – Я пойду с ними поговорю, – бросила я, быстрым шагом направляясь к детям.

      Как я слышала от Мика, родителей Ная и Наи забрали маги за какую-то провинность, после чего они и остались фактически одни. Преступление было не надуманным, а вполне себе серьезным, но дело какое до этой серьезности детям?

      В этом мире, разумеется, о таком понятии, как психологическая травма, никто и не знал. Поэтому пришлось мне подниматься на второй этаж и утешать заплаканных брата с сестрой, обещая, что никто и никуда меня не заберет. И все равно весь оставшийся день малышня была приклеена ко мне покрепче, чем старая ириска к зубам, яростнее, чем сделанный моей бывшей аптечной сетью мармелад, который грозил зубам страданиями вернее, чем упомянутая ириска. И который мы со сменщицей дружно доедали, когда у него подходил срок годности, потому что продавать было стыдно, а выкидывать – жалко.

      Сколько я разговаривала с Наем и Наей, сказать трудно, но не меньше пары часов: под конец разговора язык стал заплетаться, а желудок протестующе урчал. Еще бы. Сначала эти маги несколько часов пудрили мне мозги, потом я пудрила мозги детям. Неудивительно, что за окном стало темнеть.

      – Я ничего не приготовила, – виновато сказал Ная.

      – Приготовим вместе, – улыбнулась я.

      – Пожалуйста, не надо! – вдруг взмолилась Най. – Сестренка больше никогда так делать не будет, поэтому не разбрасывайся такими страшными словами!

      – Ах ты ж!.. Маленькая ехидна! – сказала я, не понимая, чего во мне больше – возмущения или восхищения.

      Когда я спустилась вниз на кухню (далось это мне непросто, с учетом прилипших детишек), то увидела лишь Рэйвена, который готовил. Неужели… еду? Мужчины этого мира были как из классического патриархального общества.