Перо архангела. Людмила Лазебная

иметь специальную входную карточку, в которой делались пометки о посещении столовой. Горячий обед выдавался в строго определённое время. Порцию нужно было съедать только в столовой, уносить еду домой не разрешалось. Это были жёсткие условия, порой невыполнимые для многих страждущих. К этому времени сельское население обнищало настолько, что у большинства не было тёплой обуви и одежды, чтобы в холод добраться до миссии. И всё же, несмотря на эти трудности, миссия кормила в России миллионы человек, а Американское общество квакеров – сотни тысяч голодающих в Поволжье…

      Откликнулись и другие международные организации, работавшие с Советской Россией и спасавшие детей и взрослых от голодной смерти и эпидемий. Основной поток помощи пошёл после активной общественной кампании, лично организованной норвежским учёным, мореплавателем и полярным исследователем Нансеном. Вместе с единомышленниками-филантропами знаменитый исследователь Арктики учредил специальный Нансеновский комитет, активно и безвозмездно помогавший народу России.

      Весь мир наконец-то начал осознавать создавшуюся катастрофическую ситуацию. Помощь в Россию шла отовсюду вплоть до лета двадцать третьего года, когда специальным решением правительства Советского Союза были признаны ошибки, допущенные в руководстве страной, и принят курс на новую экономическую политику. Но это произойдёт ещё только через два года! А пока…

* * *

      Поздним декабрьским вечером после скудного ужина, состоявшего из пары картофелин и кипятка на всю семью, доктор Гринберг, откинувшись на спинку, медленно покачивался в кресле-качалке, закрыв глаза. Младшая дочь увлечённо занималась английским языком, время от времени листая массивный англо-русский словарь. Анна, внешне изменившаяся за последние месяцы, что-то вязала для будущего ребёнка, уютно устроившись в уголке старого дивана с круглыми валиками подлокотников и высокой спинкой, набитой конским волосом. Она с детства любила рукоделие, умела вязать на спицах и крючком. Всюду в этой комнате, приспособленной под гостиную, спальню и кабинет Шимона Моисеевича, были белые кружевные салфетки, а в углу, на старом и узком комоде, красовалась и радовала глаз накрахмаленная, ажурная вазочка, связанная минувшим летом ещё в Кронштадте.