Образ врага: технологии конструирования и деконструкции. Дмитрий Лушников

образы и идеи является отражением бессознательных процессов, на которые воздействует «архетипическая реальность» вне пространства и времени.

      Не погружаясь в глубины данной проблематики, обратим внимание на тот аспект, который интересен именно в рамках нашего исследования. Архетипы и инстинкты есть наследуемая бессознательная часть человеческой психики, но образы наследоваться не могут – это производные конструкты индивидуального и коллективного сознания, транслируемые и реплицируемые исключительно в культуре. Архетипы используют содержание сознания для своей актуализации, выступая в виде образов, вызывающих базовые эмоции (страх, гнев, удивление и т.д.), которые, в свою очередь, влияют на поведение индивида. Они как старые меха, всегда заполняемые молодым вином.

      Генетические структуры не полностью обусловливают специфику образов – актуальное содержание сознания, его личностный, социокультурный и исторический контекст («дискурс» и «эпистема» по М. Фуко), являются важнейшими составляющими нашей образности и метафоричности. К примеру, особенности машинного производства и новые принципы организации фабричного труда в начале XX века экстраполировались на культуру, искусство и воспитание («тейлоризация театра» и «биомеханика» В. Э. Мейерхольда, понимание социальных институтов: школы, армии, работы как конвейеров социализации и т.п.).

      Именно культура выступает как метапрограмма ламаркистского «наследования приобретённых признаков», отрицаемого в отношении биологической эволюции. Однако и в этих транслируемых культурой разнообразных и сложных образах, идеях и представлениях есть место генетическому наследию, обнаруживаемому подчас в виде базисного редуцированного фактора, структурирующего сложное социокультурное явление или процесс, институт или идеологически наполненный социальный ритуал.

      Мы можем достаточно сложно описывать ритуалы спешивания дворян и представителей других сословий при приближении короля, снятие ими головных уборов и разнообразные поклоны перед его величеством. С другой стороны, эти ритуалы могут быть редуцированы как к ритуализированному проявлению инстинкта «уменьшения в размерах» особи при приближении к альфа-самцу, так и наоборот – занятию доминантом более высокого положения в пространстве как демонстрации его статуса. Но понимание этой банальной биологической подоплеки не описывает всей сложности происходящего социокультурного ритуала, погруженного в определенный исторический контекст.

      Следовательно, биологическое и культурно-наследуемое у человека переплетено и образует зачастую неразрывный симбиоз, основанный на эффектах эмерджентности, поскольку общее сложное явление не сводимо к одному, культурному или инстинктивному частному.

      Отсюда мы выводим следующую методологическую рамку:

      – если какое-либо явление или процесс могут быть объяснены с позиции