За мной не занимать. Александр Есаулов

из нас ничего не сделал. Мы просто радостно и пьяно горланили, забредя случайно на территорию какого-то пансионата, и были пойманы этим ублюдком, решившим поразвлечься в свое дежурство. «Власть имущий» крутилось в моем налитом яростью сознании, и я в голове уже убил его много раз, мучал его на дыбе и вешал на дереве. А самым страшным было то, что мент, тщательно обыскивая нас, отобрал спрятанный за подкладкой бомбера выкидной нож, подаренный дедом. И я скрипел зубами от злости, сглатывая кровь. Он делал это просто так. Он мучал нас просто так. На всю жизнь я запомнил эту уверенность в своей власти и безнаказанности на его заплывшей роже. И сейчас я помню тот свой страх и с каждым днем все больше ненавижу его. Если когда-нибудь я встречу того мента, то, надеюсь, сверну ему толстую шею так, чтоб и его рот наполнился собственной кровью…

      Египет встретил нас сорокаградусной жарой, теплым морем, солнцем и фруктами. Я был в Шарме множество раз, имел там огромное количество приятелей-арабов, поэтому встречали нас по-царски. Нас – это меня и Андрюшу, тогда еще восьмилетнего нежного и ласкового мальчика, который в своих песнях не пел, что он «горячий ублюдок» и «ставит лайки на могилы». Мы жили в отеле, где кормили круглосуточно и мило улыбались, а мое знакомство с начальником службы безопасности давало мне неограниченные права гостя. Андрея в его кепках и панамках нежно тискали аниматоры, а он старался далеко от меня не отходить, греясь в лучах моего величия. С сожалением он рассуждал о том, что дома нет такой роскоши, общественной любви и почитания. Больше всего его восхищал «шведский стол» – безграничный выбор, включающий сладкое и фрукты, каждый раз выбивал почву из под его ног. Еды в него влезало по тем временам немного, и он с сожалением оглядывал горы мороженого, вздыхая им вослед. Садясь за стол, я брал омлет и отпускал сына в атаку за его желанными блинчиками с шоколадом. Каждый раз я просил его набрать мне стакан апельсинового сока, и каждый раз он приносил то полстакана, то треть, то вообще на дне. Списывая это на детское нежелание ждать, пока наберется полный стакан, я молчал и гонял его по паре раз. Но когда он принес полстакана вишневого сока, я удивился. «Апельсинового нет», – пояснил любимый сыночек, обмазывая тоненький блин толстым слоем шоколадной пасты.

      Черные сомнения закрались мне в душу. При входе стояли огромные бочки с соками и уж точно не было нашествия гуннов, выпивших весь апельсиновый. На мой вопрос, где он берет сок, Андрей махнул рукой куда-то за спину. Я отобрал у него блинчик и, наклонившись поближе, попросил показать. Вздохнув от непроходимой отцовской тупости, он отвел меня к столу… на который официанты сносили грязную посуду. Я посмотрел в его не знавшие сарказма детские глаза и подумал, за кем, интересно, из наших отдыхающих соседей я уже неделю допиваю сок.

      Никогда

      Сзади слышится грохот, но я не оборачиваюсь. Я знаю, что это мой младший сын в приступе радости от наступившего дня атаковал стенной шкаф и, как и каждое утро, плохо закрепленная