Хрустальный фрактал. Андрей Валерьевич Васютин

выводимому на внутреннюю поверхность стекла статусу он видел, что его со всех сторон снимают, и слабо усмехнулся: на видео будет он выглядеть как тёмный силуэт без какой-либо детализации. Как ростовая чёрная фигура, впитавшая в себя всё освещение. А как иначе, друзья? Заслон – он ведь должен заслонять, верно?

      Сам же он видел осторожно отодвигающихся к бровке прохожих полностью, со всеми мелкими мечтами, со скромными накоплениями, с планами на день, с медкартами их и даже с предполагаемой продолжительностью жизни, и при желании – да только зачем? – мог был он открутить всю незамысловатую личную историю этих людей так далеко назад, как ему того захотелось бы.

      Но не хотелось.

      Площадь за все эти годы не изменилась. Почти. За исключением одного объекта. По-прежнему справа обретался Детский мир (носимые портативные метавселенные «Оленёнок НПМВ-2У», сюрприз-пузыри презентационные «Заслоню, и точка», гравишлёпки, но с ограничением в пятьдесят сантиметров от поверхности, и в пределах БМКАДа, а также новинка: карманные фонарики со сверхсветовыми цветными лучами), слева же, через многополосную дорогу, забитую автолегатами самых разных форм, размеров и расцветок, открылось пространство со стелой.

      Шифу Ван ступил на проезжую часть. Движение сразу же прекратилось. Легаты, которым не повезло проехать, синхронно замерли на месте – теперь заказчики получат доставку секунд на пятнадцать позже запланированного; обоснованный повод требовать компенсацию! – а дорога справа быстро опустела. Проскочившие легаты резво разъезжались двумя дугами: одна направо и назад, к Сухаревскому терминалу, затем на север; а вторая вперёд, на Новую площадь, и далее, видимо, куда-то в центр.

      Не торопясь, иронически поглядывая на весёленькие коробки легатов, шифу Ван пересёк дорогу и шагнул в высокую, по колено, траву. Стела была развёрнута к нему задней стороной. У столба, безоговорочно, нет смысла выделять какие-либо стороны; все они, так или иначе сходны, но просто надпись была там, на обороте, и для себя шифу Ван поставил считать, что образует она своеобразную мушку апертурного прицела, контуры которого формируются Большим и Кремлём, и обращён прицел туда: в графства, теократии, автономии, республики, оспариваемые территории, протектораты; в то, что раньше обобщённо называлось континентальной Европой.

      Шифу Ван прошёл через защитный периметр, и положил ладонь на фактурный, бугристый металл стелы. Постоял молча, закрыв глаза. Даже сейчас, когда он был в этом месте, шифу Ван запрещал себе полностью вспоминать тот день. Он заходит с доставкой в только что въехавший офис: хаодо. Хорошо. Он в коридоре: хаодо. Он видит зелёные глаза: хаодо. А дальше – всё. Дальше будет то самое: «Дёргай этот чёртов рубильник!». Поэтому дальше не хаодо.

      Пальцы его привычно оглаживали жирную, с заусеницами, поверхность столба, целиком собранного из тулия, матово бликующего даже в квёлом московском солнце. Не открывая глаз, шифу Ван беззвучно, словно мантру, прошептал надпись: «Марье Николаевне Дуровой, 2009