Эйна из Третьей зоны. Небо под ногами. Арина Остромина

и увидела, что это тот самый чиновник, который вчера встречал переселенцев на лётном поле. В груди кольнуло. Эйна вспомнила, как нехорошо он о ней отозвался, но решила, что вряд ли он её запомнил. Наконец Стафен поднял глаза. Поморщился, взглянув на Эйну, и процедил сквозь зубы: «И зачем сюда таких присылают», – а потом громко и отчётливо сказал:

      – Назовитесь.

      – Эйна Семь пятьсот тридцать семь.

      Стафен подвинул к себе тетрадь со списком имён и поставил крестик напротив родового номера Эйны. Потом жестом указал на стул. Опускаясь, Эйна почувствовала, что сиденье ниже, чем у обычных стульев, как будто кто-то укоротил ножки. Голова Эйны оказалась всего лишь чуть выше уровня стола, за которым восседал Регулятор Стафен, и приходилось смотреть на него снизу вверх. «Интересно, тут во всех кабинетах такие стулья или только у него», – подумала Эйна, но постаралась скрыть, как ей неприятно и неудобно.

      – Причина переселения?

      – Я сдала экзамены… – начала Эйна издалека, но Стафен перебил её:

      – Отвечайте на мой вопрос!

      – Работа! – выпалила Эйна в надежде, что правильно поняла его недовольство.

      – Должность?

      – Детский помощник.

      – Откуда прибыли?

      – Третья зона.

      – Родственники?

      – Двоюродная бабушка и её сын.

      – Их родовой номер?

      – Сто четырнадцать.

      Стафен впервые внимательно посмотрел на Эйну, но не с уважением, как обычно бывало в таких случаях – номер Армины производил впечатление на всех, с кем Эйне приходилось об этом говорить, – а с раздражением.

      – Это не близкое родство. Я спрашивал о настоящих родственниках!

      Эйна растерялась. Она думала, что в её досье всё написано и ей не придётся рассказывать о себе.

      – Но у меня больше никого нет. Родители умерли, бабушки и дедушки тоже.

      – Причины? Годы смерти?

      – Грипп. Десять лет назад.

      Стафен скривился, как будто пытался усмехнуться, но сдерживался.

      – Что, вся семья одновременно? От гриппа?

      Эйна почувствовала, что краснеет. И от этого покраснела ещё сильнее: теперь Стафен подумает, что она врёт. И что она покраснела из-за вранья, а не от злости.

      – Мне так сказали. Я тоже болела, лежала в больнице. А когда поправилась, мне сказали, что вся моя семья умерла.

      – Что было дальше? Родственники вас забрали?

      – Нет. Я жила в приюте.

      – Почему? Они не признали родство?

      – Они не знали, что я жива, – неожиданно для себя сказала Эйна.

      Когда Армина готовила её к собеседованию на Бирже труда, они придумали легенду, что Армина будто бы двоюродная бабушка Эйны, но не обсуждали, почему Эйна выросла в приюте. Это и не понадобилось: экзаменатор не спрашивал. А сейчас Эйна смотрела в глаза Регулятору Стафену и вдохновенно сочиняла.

      – Им сказали, что вся наша семья умерла в больнице. А мне было всего шесть лет, я не знала их родовое имя и не помнила, где они живут.

      – И как же вы их нашли?

      – Рассказала дарительнице